Держа в руках саквояж со Священным Копьем, Отто шел сквозь ряды собравшихся на берегу Дуная последователей Ордена. Кромешная темнота. Впереди в темноте силуэты развалин крепости и освященный помост, позади отражающая лунный диск поверхность Дуная. И сотни, тысячи огней вокруг. Все готово к факельному шествию.
— Что ж они не начинают? — спросил кто-то.
— Ну, это же тебе не спектакль какой-нибудь, где по третьему звонку можно начать! — ответил ему другой. — Готовятся…
— Не знаю, не знаю… Говорят, у Священной Супруги ноги отнялись, — сказал третий.
— Да не может быть!
— Не знаю. Говорят. Якобы видели, как ее в инвалидной коляске привезли…
— Ну, инвалидная коляска…
Отто шел дальше. Он пристально смотрел в лица, собравшихся людей. Они тоже его видят, они видят саквояж, который он держит в руках, но они не знают… Они не знают, что в нем — в этом саквояже. Отто несет Священное Копье. Все они ждут его — Отто. Они ждут явление Силы Священного Копья.
— Они воскреснут! Обязательно воскреснут! — говорил кто-то уже в другой группе. — Я вам точно говорю!
— Знаешь, если они воскреснут, я… Я… Я после этого на все пойду, чтобы мне ни приказали! — с воодушевлением сказал второй.
— Нельзя так, — возразил кто-то низким мужским голосом. — Нужна уверенность. Смерть и воскрешение Святых Супругов — это же не для доказательства все. Это чтобы Копье обрело Силу.
— Ты это все правильно говоришь, — согласился второй. — Но мне это нужно. Понимаешь? Чудо хочу видеть, чтобы знать, что — правда.
— Нельзя так… Нельзя.
Отто вдруг показалось, что его начали оставлять силы. Тело стало тяжелым, неподъемным. Он шел словно по пояс в воде. Что он делает? Куда он идет? А что если ошибка? Все это как-то странно. И эти люди, зачем они здесь собрались? Что они хотят увидеть? Во что они верят?
— Я тебе объясняю, — жарко обсуждали в первых рядах, совсем рядом с помостом. — Это ритуал. Ритуал — это не когда по-настоящему, а когда что-то изображают. Понимаешь?
— А я думал, что по-настоящему… — грустно ответил ему кто-то. — Обидно. Хотелось посмотреть, как по-настоящему будет. А так…
— А я верю, что даже если и ритуал, то он имеет свое отражение в высшем мире. И в этом смысле — все по-настоящему. Я так думаю, — сказал другой.
— Но хотелось по-настоящему…
Отто вдруг понял, что сейчас он увидит Ильзе, Альфреда и Ханса. Ильзе. Альфреда. Ханса. Это все какая-то ерунда. Бред. Безумие. Сбежать?.. Нет. Порядок. Должен быть восстановлен Порядок. Любой ценой. Сила Священного Копья. Он держит Священное Копье. Сбежать?..
— Вот он! — Отто услышал у себя над ухом голос Людвига. — Наконец-то!
— Ну, слава Богу! — облегченно выдохнул Рудольф. — Отто, куда ты подевался?! Мы уж не знали, что и думать…
— Знаешь, после того, что сделал Вильгельм… — закачал головой Людвиг.
— А что сделал Вильгельм? — Отто настороженно посмотрел на Людвига, припоминая последние слова Вильгельма: «Ты никогда не думал, что хорошие новости — самые плохие?»
— Да все же из-за него! Это он нас предал! Хорошо Ханс догадался… А ты что, не в курсе?! Его уже — все… Нет.
— Вильгельм?.. — Отто не верил своим ушам.
— Ну да! — подхватил Рудольф. — Мы же все еще вчера бумагу подписывали!
«Думаешь, проверяю тебя? Не проверяю. Просто я отказался… Жутко мне. Как вы можете подписывать смертный приговор неизвестно кому? Странно это. Знаешь, Отто, а я перестал бояться смерти. Если делаешь слишком много глупостей к ряду, то становится страшно. Страшно, что умрешь. Но когда делаешь больше того, много больше, то вдруг становится все равно — умрешь или нет. В этом ДАО — запас прочности есть у всего, даже у страха. А за ним — все, конец. Новая жизнь. Что-то у них там стряслось. Поеду».
Отто продолжил вслух слова Вильгельма: — На смерть…
— Да, смерть, — покачал головой Людвиг, даже не догадываясь с какой мыслью Отто он согласился.
Отто провели через охрану и впустили внутрь небольшой, слабо освещенной пристройки, расположенной под помостом. Словно подземелье. Не помня себя, Альфред машинально поклонился присутствующим — Хансу, Ильзе, Альфреду.
— Все! — воскликнул Ханс, увидев саквояж в руках Отто. — Теперь все!
Ханс выхватил их рук Отто сумку и принялся доставать Копье.
— Отто… Ты? Ты тоже с ними?.. — в глазах Альфреда читалось искреннее удивление.
— А ты разве не знал? — недоверчиво спросил Отто.
— Нет, — растерянность коснулась благородного лица Альфреда. — Я не знал.
Они смотрели друг другу в глаза — один пристально, другой — честно.
— Не знал?.. — повторил Отто, ощутив, как слезы подступили к горлу.
— Нет, — Альфред слегка пожал плечами, словно извиняясь. — Ты был таким добрым мальчиком, Отто. Тебя били за то, что ты был добрый. Ты никогда не мог постоять за себя…
Заметив, что между Альфредом и Отто что-то происходит, Ханс отложил Копье и скомандовал:
— Все, Отто, выйди.
Но Отто оставался стоять на месте. Он не услышал Ханса. Он видел только Альфреда — своего небожителя. Все то же благородное болезненно-белое лицо, голубые, глубоко посаженные глаза, золотистые волосы, изогнутые брови, нос с небольшой горбинкой, скулы, подбородок… И улыбка. Улыбка, похожая на усмешку.
— Ты должен царствовать, Альфред, — тихо сказал Отто. — Ты воскреснешь, я знаю. Это твое Копье. Ты должен царствовать…
— И тебе меня не жалко? — грустно улыбнулся Альфред. — Совсем?
Дрожь побежала по спине Отто.
«Власть — самая жестокая из всех пыток, самое ужасное из всех наказаний, — вспомнил он рассказ Альфреда. — Нет ничего страшнее, чем принять власть. Я проклят властью, как и все, кто рождается в моем племени с белой кожей и белыми глазами. Мы прокляты. Но нас почитают, потому что на нас держится мир. И нас боятся, потому что на нас держится мир».
— Отто, выйди! — заорал Ханс.
— Нет, Ханс, пусть Отто останется, — Ильзе выкатилась в инвалидном кресле из дальнего, самого темного угла пристройки.
Остановившись посредине — между Отто и Альфредом, она внимательно посмотрела сначала на одного, потом на другого. Она смотрела на Альфреда, в которого влюбилась вчера до беспамятства, как на манекен. Так же она смотрела и на Отто, с которым вчера потеряла невинность.
— Я хочу видеть Морица, — приказала она вдруг. — Я хочу видеть его немедленно! Прежде чем
