Малко поднял голову. Одетый в твидовый костюм, Джеймс Николсон со своими рыжими усами был похож на полковника колониальных войск, только что слезшего с лошади. Как и было условлено, в петлице у него был лиловый цветочек, а в руке он держал конверт из желтой крафт-бумаги.

– Я ждал вас, боялся, что ваш самолет опоздает, а наш рейс через двадцать минут, – сказал Малко.

– Зайдем в бар, – предложил американец. Они сели за уединенный столик. Малко заказал водки, «Столичной», а его визави – виски. В Боливии водка, должно быть, редкость.

Джеймс Николсон пододвинул к нему конверт и спокойно сказал:

– Здесь полное досье на Клауса Хейнкеля, он же Клаус Мюллер. В том числе – отпечатки пальцев.

Малко взял пакет. Удивился, что его вызвали из фамильного замка только затем, чтобы поручить отвезти отпечатки пальцев в Боливию. Хоть Ла-Пас и находится на другом конце земного шара, на высоте четырех тысяч двухсот метров над уровнем моря, все же с посольством США у них должна быть постоянная связь.

Принесли водку, и он отхлебнул холодного и крепкого напитка.

– Там что-нибудь интересное? – спросил он, постучав пальцем по конверту.

Джеймс Николсон погладил усы.

– Самое интересное – отпечатки пальцев Клауса Хейнкеля. Они имеются только у нас. Архивы гестапо и СС были уничтожены. Когда наша военная разведка арестовала Клауса Хейнкеля в 1945 году, он еще носил свое настоящее имя и числился на службе в гестапо. Человек, носящий ныне имя Клауса Мюллера, имеет те же отпечатки. Это – доказательство того, что он принял боливийское гражданство под чужим именем. А раз так, боливийцы могут его выдать правосудию...

Малко задумчиво вертел в руках конверт. Как и все, он знал из газет историю Клауса Хейнкеля.

– А кто на самом деле этот Хейнкель?

Лицо Джеймса Николсона скривилось от отвращения.

– Зверь, садист. Здесь – только часть сведений о нем. Он собственноручно убил около трех сотен человек. Особенно зверствовал над евреями. В Амстердаме он скальпелем содрал кожу с живой еврейки, кусок за куском. В соседней камере сидел священник, так он от ее криков сошел с ума. Хейнкель пытал детей, католических священников... Он приговорен к смерти во Франции и в Голландии, не говоря об Израиле.

Малко с возмущением поставил стакан на стол.

– Как ему удавалось до сих пор избегать правосудия?

– Мы прикрывали его, – спокойно признался Николсон. – Когда наши арестовали его в 1945-м, он откупился тем, что выдал список еще не раскрытых агентов гестапо, живших в тех странах, где он «работал». С тех пор они работают на нас. Когда в 1947 году было создано ЦРУ, мы разыскали его. Он участвовал в ряде операций против Восточной Германии. За это мы выдали ему фальшивые документы и в 1951 году отпустили. Больше к его услугам прибегать не собирались.

Но потом, в Боливии, он продолжил свою работу. У нас там были некоторое время неважные отношения с властями, и Клаус Хейнкель очень нам помог. Слава богу, с тех пор правительство там сменилось. Нас любят. Клаус Хейнкель нам больше не нужен, да и слишком уж засвечен...

Малко был буквально огорошен спокойным цинизмом своего собеседника. Он прекрасно понимал, что в спецслужбах работают не ангелы, но все же...

Кроме того, в этой истории было что-то неясное.

– Но почему не передать это досье напрямую французам или израильтянам? Мне не пришлось бы тащиться в эту чертову Боливию.

Джеймс Николсон усмехнулся в усы.

– Все не так просто. Во-первых, боливийцы ужасно обидчивы. Несмотря на то, что мы вложили в эту дерьмовую страну восемнадцать миллионов долларов. А они в ответ взяли и национализировали «Галф Ойл»! Передавая им это досье, мы оставляем им свободу делать с ним то, что они считают нужным.

– Не будете же вы меня уверять, что «фирма» не имеет там агентов? Зачем мне-то лететь?

Николсон снова улыбнулся.

– Как говорится, левая рука Господа часто не знает, что делает правая. Говорят, «фирма» очень дружит с боливийцами... А тут им собираются поднести пакость. Так пусть этим займется кто-нибудь со стороны. Как вы, например.

Малко допил свою «Столичную». Здесь явно было что-то не так...

– Должен сказать вам, что отдел планирования был, в общем-то, против выдачи документов...

– Да, но я-то ведь именно из отдела планирования! – подскочил Малко.

– В том-то и дело. По-видимому, госдепартамент заставил их пойти на это. Уж очень расшумелись некоторые послы.

Одним словом, люди ЦРУ в Ла-Пасе будут благословлять Малко.

– Но почему выбрали именно меня?

Джеймс Николсон с уважением глянул в золотисто-карие глаза Малко.

– Вам доверяют. Вы не потеряете отпечатки по дороге. Кроме того, как только вы передадите их боливийцам, надо будет, опять же неофициально, поставить об этом в известность французов, голландцев и израильтян. Чтобы боливийцы не сожгли бумаги...

Вся эта грязь угнетала Малко. Но он вспомнил, что прежде чем покинуть свой замок, ему пришлось закупить двадцать пластмассовых тазов, чтобы расставить их на чердаке: крыша протекает, а для срочного ремонта нужны деньги...

– А вы не боитесь, что Клаус Хейнкель расскажет все, что знает про ЦРУ? – спросил он. – Сейчас, в связи со всей этой историей, поднятой Джеком Андерсеном, момент не очень подходящий...

Джеймс Николсон хитро улыбнулся:

– Еще неизвестно, выдадут ли боливийцы Клауса Хейнкеля французам или израильтянам. Нынешнее правительство многим обязано немецкой колонии в Ла-Пасе. Им вовсе не хочется, чтобы Хейнкель был загнан в тупик. Все эти омерзительные отставники давно не участвуют в политике и хотят лишь мирно прожить остаток своих Дней... Они будут просить боливийцев помочь им... Ставлю серебряный доллар против боливийского песо, что в ближайшие дни Клаус Хейнкель очень неудачно поскользнется где-нибудь на улицах Ла-Паса... И на земле одним дерьмом будет меньше.

Слова американца заглушил громкоговоритель:

– "Скандинавией Эрлайнз" сообщает, что начинается посадка на самолет, вылетающий рейсом 955 по маршруту Лиссабон – Рио-де-Жанейро – Буэнос-Айрес – Сантьяго. Выход номер восемь. У пассажиров должен быть посадочный талон красного цвета.

– Это вам, – сказал Джеймс Николсон. – В Ла-Пасе будьте осторожны. У Клауса Хейнкеля еще много друзей. Досье передайте министру иностранных дел лично в руки...

Малко уже разглядывал через стекло лайнер Д-С 8 фирмы «Скандинавиэн Эрлайнз». Ему нравилось летать на самолетах дальних рейсов. Сервис, внимание, полнейший отдых. Открыв свой атташе-кейс, он вложил в него досье на Клауса Хейнкеля, военного преступника, агента гестапо и ЦРУ. На всякий случай у него был при себе миниатюрный пистолет. Не очень-то он доверял увеселительным поездкам, предлагаемым Центральным разведывательным управлением.

Чако, эта худосочная саванна, плоская, как ладонь, бесконечно тянулась под крылом Д-С 9, самолета компании «Ллойд Боливиана». В отличие от комфортабельного «Скандинавиэн Эрлайнз», здесь все было по-спартански. Малко с грустью вспоминал белокурую длинноногую стюардессу, занимавшуюся им от Лиссабона до Рио. От скуки он разглядывал папку, забытую кем-то из пассажиров: полное описание японских портов, изданное на французском языке информационным бюро по Дальнему Востоку. Он прочел адрес: Париж, улица Комартэн, 2-бис. Как далеко позади осталась Европа, подумал он.

Постепенно саванну сменили густые зеленые джунгли, широко раскинувшиеся на бескрайних просторах Бразилии, Парагвая и Боливии. Голос пилота сообщил:

– Слева от самолета – город Камири.

Малко посмотрел в иллюминатор и разглядел несколько крохотных строений. Именно здесь два года тому назад был убит боливийцами Че Гевара. Здесь закончилась легендарная жизнь, дав начало