– Я не могу вам объяснить, что произошло...

Он говорил вполне искренне. Когда чугунный шар разбил гроб, Малко был оглушен и чуть не задохнулся. Он не имел ни малейшего представления о тех, кто его спас. Это было еще одной загадкой, ибо кто-то должен был их оповестить о том, что происходит. Или они следили за ним...

Инспектор нагнулся над трупом, протянул руку к ногам и вытащил что-то, показавшееся Малко куском кровянистой бумаги. Юн Ку протянул ее Малко.

– Видите, эта девица принадлежала к банде, о которой я говорил.

На бумаге была изображена бабочка. Не татуировка, а обыкновенная переводная картинка, размытая кровью.

– Но это не татуировка, – заметил Малко.

Инспектор снисходительно улыбнулся.

– Уже давно члены тайных обществ не делают настоящей татуировки. Каждый раз, когда мы их ловим, то заставляем избавляться от этих украшений, и они получают по два года тюрьмы. Теперь все носят переводные картинки. Как эта девица. При облаве они могут быстро от них избавиться...

Малко ничего не сказал. Таким образом, тут все же была замешана Линда! Он был огорчен в глубине души. Причем вдвойне, ибо теперь у него оставалось мало шансов найти Тонга Лима. Голова у него так болела, что ему нестерпимо хотелось лечь. Простыню снова задернули, и они покинули морг. Он должен был еще подписать протокол. Поскольку он не решался еще сесть за руль, то попросил вызвать такси. Инспектор проводил его до дверей и пожал на прощание руку.

– Надеюсь, – сказал он, – что у вас останется не слишком плохое воспоминание о Сингапуре. Но в будущем постарайтесь быть более острожным.

Малко с облегчением покинул большое желтоватое здание полиции. Через пять минут черно-желтое такси доставило его к американскому посольству.

– Они плюют на нас, – сказал мрачно Джон Кэнон. – Вы зарегистрированы в Специальном бюро как «оперативный сотрудник ЦРУ».

Джон Кэнон казался глубоко озабоченным историей с Лимом. Малко с облегчением почувствовал прохладу его кабинета после тяжелой жары на Робинсон-роуд. Надо было подвести итоги. А они были не блестящими...

– Но откуда им известно обо мне? – спросил он.

Американец покачал головой.

– Я был вынужден предупредить их после истории с Маргарет. У них были показания на вас. Они могли посадить вас в тюрьму.

– Вы хотите сказать, – промолвил Малко, – что инспектор, который меня допрашивал сейчас, отлично знал, кто я такой?

– Да, – подтвердил Джон Кэнон. – Кстати, я навел справки о том, о чем вы меня спрашивали. Крокодиловая ферма в Пунголе принадлежит кузену Тонга Лима.

Малко пощупал свою перевязку. Эта китайская головоломка становилась все более запутанной. И опасной.

– Кто меня спас сегодня утром? – спросил он. Джон Кэнон пожал плечами.

– Не имею ни малейшего представления. Факт, что это были китайцы. Но почему они вмешались?

– Может быть, потому, что эти китайцы хотят, чтобы мы нашли Лима, – сказал Малко. – Но непонятно, почему они никак не проявили этого другим образом...

Американец промолчал.

– Если меня хотят устранить, – продолжал Малко, – то потому, что я могу найти Лима. Он придет на похороны. Поскольку Линда нас предала...

Американец, казалось, колебался и был недоволен.

– Нужно, чтобы вы оставались «в рамках законности», – заметил он. – В противном случае сингапурцы найдут предлог, чтобы засадить вас в каталажку...

Малко задумался. Оставалась еще Сани, хотя на нее он мало надеялся. Предстояли похороны. И наконец, эти таинственные союзники. Но сейчас он чувствовал себя так скверно, что у него было лишь одно желание – уснуть. Хотя был только полдень.

– Попробуйте узнать, где и когда произойдет это чертово погребение, – попросил он. – Пожелайте, чтобы я поскорее поправился и смог отправиться туда. И чтобы Лим там появился. И чтобы он захотел поговорить со мной...

– Пусть Бог услышит вас! – сказал Джон Кэнон. – Я еще не знал такой запутанной истории. Во всяком случае, это серьезное дело. Нападения на вас доказывают это...

Малко встал со стула.

– Джон, – проговорил он. – Я уверен, что тут замешана полиция. Особенно когда вы мне рассказали про ферму в Пунголе. Там сфабриковали фальшивый отчет. Они следят за мной в гостинице. Я узнал это из надежного источника. Люди, напавшие на меня на Буджис-стрит, – осведомители Специального бюро...

Американец задумчиво покрутил карандашом.

– Это предположения, – сказал он. – Прямых доказательств у нас нет. То, что за вами следят, доказывает только, что ваша «крыша» была слишком прозрачной. Остальное – лишь догадки. Эта Линда внушает мало доверия.

– Надеюсь, что вы правы, – промолвил Малко. – А пока сделайте для меня две вещи.

– Пожалуйста, – сказал американец. – Что именно?

– Во-первых, сообщите в Специальное бюро, что я отправлюсь в США, как только мне позволит состояние здоровья. Во-вторых, вызовите «скорую помощь», чтобы отвезти меня в отель.

Джон Кэнон с беспокойством взглянул на него.

– Вы себя плохо чувствуете?

– Ничего, – ответил Малко, – пройдет. Но я хотел бы выглядеть похуже. Чем больше меня будут считать больным, тем вернее оставят в покое. Кроме того, я хотел бы иметь надежную защиту. Можете вы это устроить?

Джон Кэнон с озадаченным видом провел рукой по своей густо-седой шевелюре.

– У меня тут нет телохранителей... Это не Вьетнам... Может быть, Ибрагим...

– Кто такой Ибрагим?

– Мой шофер. Он мусульманин. Честный парень, преданный мне, потому что я одолжил ему денег на квартиру, когда разрушили его жилье. Он живет здесь один. А жена его в Индии. Он посещает ее раз в три года.

– Раз в три года!

Джон Кэнон улыбнулся.

– Да. Он ничего не тратит и не предается развлечениям.

– Пусть будет Ибрагим, – сказал Малко. – Я рискую оказаться в положении, когда он мне понадобится. Если Тонг Лим еще жив, то снова могут попробовать помешать мне явиться на эти похороны...

– О'кей, – сказал Джон Кэнон, – я пришлю его вам после обеда. А пока закройтесь в вашем номере и никому не открывайте.

– Я Ибрагим, – объявил огромный мужчина тоненьким голосом.

Он едва мог пройти в дверь. На нем были брюки и рубашка без воротника. С метр девяносто ростом и килограммов 120 весом, он был весь сколочен из мускулов. Малко рядом с ним казался ребенком. В одной руке шофер Джона Кэнона держал какой-то предмет, завернутый в тряпку, а в другой – пластиковый пакет с чаем.

– Входите, – сказал Малко.

Индиец вошел и встал навытяжку посреди комнаты.

– Что это у вас?

Ибрагим развернул тряпку с ангельской улыбкой. В свете лапы блеснуло лезвие тесака. Впрочем, Ибрагим со своим лысым черепом, выпученными глазами и мягкой улыбкой выглядел совсем безобидно. Он сделал жесту словно отрубает голову.

– В 1947 году я убил многих сикхов, – сказал он слабым голосом. – Я не боюсь сражаться.

Еще один голубь мира!