– Гляди-ка, его уже нашли. А Банни-то говорил, что не отыщут до зимы. Джо-Мороженщику надо было глубже копать...

Майку Рабле показалось, что его голова сейчас расколется. Он открыл было рот, чтобы заставить Сэнди замолчать, но ее уже понесло.

– Ну и свин же он был, этот парень! Надо же – отказаться от пятидесяти штук и предпочесть пулю в брюхо. А аппарат-то так и не нашелся. Банни до сих пор из-за него ночей не спит!

Малко насторожился.

– Какой аппарат?

– Заткнись! – выкрикнул Майк Рабле.

Сэнди расхохоталась, не обращая на него внимания.

– Да ведь он же сделал снимки, этот тип. Но когда его сцапали в «Голден Наджет», ни аппарата, ни пленки не нашли. И он так и не раскололся, куда их дел.

Майк Рабле в отчаянии вскочил, одним прыжком пересек комнату и, схватив Сэнди за руку, попытался поднять ее с дивана. Она яростно отбивалась, силясь высвободиться. Однако старый адвокат вытолкнул ее из кабинета в тесную прихожую и захлопнул за собой дверь.

– Пусти меня! – вопила Сэнди. – Я знаю, ты хочешь трахнуть эту крашеную шлюху!

Майк Рабле отступил на шаг и с размаху залепил ей увесистую затрещину. Голова Сэнди стукнулась о стену. Оглушенная, она вмиг умолкла.

– Заткнись! – прорычал Майк. – Попридержи язык. Ты сама не понимаешь, что несешь.

Слегка протрезвевшая, Сэнди, шмыгнув носом, сделала попытку оправдаться:

– Но это же не «чужой». Это дружок Банни. Он привозил ему башли...

– Идиотка, – перебил ее Майк. – Это как раз «чужой». Да еще журналист. Вынюхивает тут про Тони.

Пары «Джи энд Би» улетучились окончательно. Сэнди задрожала всем телом. Она полностью протрезвела, ничего не могла понять и ей было страшно.

– Только не говори Банни, – взмолилась она.

Майк открыл дверь и вытолкнул Сэнди на лестничную площадку.

– Не скажу, только ради всего святого убирайся!

В лифте Сэнди Джонс продолжала дрожать и всхлипывать. Впервые в жизни у нее не было ни малейшего желания заниматься любовью.

Майк Рабле вернулся в кабинет и вызывающе посмотрел на Малко и Синтию, готовый к решительной схватке. При виде ног молодой женщины он чуть было снова не позабыл обо всем на свете, однако сумел овладеть собой и даже выдавил из себя улыбку.

– Эта девица совершенно пьяна, – сказал он. – Я очень сожалею...

Золотистые глаза Малко внимательно смотрели на адвоката.

– Она не пьяна и вполне в своем уме, – возразил он. – Она сказала чистую правду. Этого репортера убили по приказу Банни Капистрано. Вы должны нам помочь. Дело принимает скверный оборот, а вы завязли в нем по уши.

Майк Рабле снова улыбнулся – на этот раз иронически:

– Если вы рассчитываете на свидетельство Сэнди, чтобы предъявить обвинение Банни... Да и вообще, в этом городе, имея друзей, за убийство можно получить не больше полугода условно. Что до меня, я предпочитаю завязнуть, но остаться в живых. Я ничего не знаю и мне нечего вам сказать.

Малко поднялся. Синтия тоже. Из всех пор старого адвоката буквально сочился страх.

– Возможно, мы еще увидимся, – сказал Малко.

Старый адвокат вперевалку шел за своими гостями, в последний раз созерцая ноги Синтии. Решительно, ее шорты были на грани приличия. Но когда дверь захлопнулась, он вздохнул с облегчением. Странные все- таки журналисты. Чутье подсказывало ему, что они не те, за кого себя выдают.

Теперь, когда опасность миновала, к нему вернулся его обычный аппетит. Упустить двух женщин за один день – это уж слишком! Правда, он знал одну негритяночку, которая облегчит его карман всего на двадцать долларов и будет счастлива. Но его скаредная натура не могла смириться с таким расточительством. Достав свою записную книжку, он полистал ее и нашел адрес одной разведенной дамочки с вулканическим темпераментом, которая обычно в этот час загорала в бассейне «Кайзер Паласа». Как раз то, что ему нужно. Может быть, она даже пригласит его пообедать.

Но надо же, какая тварь эта Сэнди, подумал он.

~~

Обескураженный Малко смотрел на шесть сотен игровых автоматов. Мимо прошла группа хохочущих негров, один из них отпустил сальность по поводу бедер Синтии. Пестрая толпа заполнила все тротуары, люди сновали, как муравьи, из одного казино в другое. На фасаде «Голден Наджет» гигантский ковбой из неоновых трубок изрекал каждые тридцать секунд неизменное «Хэлло, старина!», поднимая вверх большой палец длиной сантиметров в двадцать. Грохот автоматов и гомон игорных залов были слышны даже на улице.

– Куда мы идем? – спросила Синтия.

Она стоически переносила жару, толкотню и гвалт, хотя чувствовала, что вот-вот спечется заживо на раскаленном тротуаре. Выйдя от Майка Рабле, Малко решил восстановить путь, которым прошел Генри Дуранго в день своего исчезновения. Благодаря Сэнди они знали теперь о снимках. Надо было попытаться найти исчезнувший фотоаппарат. Включив в машине кондиционер, они с Синтией для начала принялись просматривать «Лас-Вегас Сан». Журналисты хорошо поработали. Тут было все. Сперва интервью с некой Ди Виндгров, соседкой Банки Капистрано, которая призналась, что Генри Дуранго жил у нее несколько дней. В то утро он рано ушел; с собой у него был фотоаппарат с широкоугольным объективом. Больше она его не видела.

Затем следовало лаконичное заявление служащего мотеля «Фламинго»: когда за полчаса до ареста в «Голден Наджет» репортер вышел из мотеля, фотоаппарат был при нем.

Внизу страницы была помещена прекрасно выполненная фотография шерифа, которой заявил, что когда его люди арестовали Генри Дуранго, чтобы передать его частным детективам «Дюн», у него не было ни аппарата, ни пленки. Насколько ему известно, добавил шериф, фотографа вскоре отпустили; во всяком случае, в этом его заверила администрация «Дюн». Тот факт, что тело Генри Дуранго было обнаружено в сотне миль от Лас-Вегаса, говорит о том, что убийство не имеет никакого отношения к «Дюнам». И наконец, короткое интервью с Банни Капистрано, который был снят на фоне игорных столов. Он ослепительно улыбался. Он ничего не понимает в этой истории и неприятно удивлен, что начались разговоры о смерти его любимого и горячо оплакиваемого брата Тони. Далее следовал намек на недоброжелателей и конкурентов, которые, несомненно, и распускали эти гнусные сплетни. Банни даже позволил себе упомянуть имя одного недавно прибывшего в Лас-Вегас миллиардера, погоревшего на одиннадцать миллионов на покупке серебряного рудника, где при ближайшем рассмотрении не оказалось ничего, кроме мела. Отчего у бедняги сильно испортился характер, и он пытается теперь отомстить всему свету.

Малко выучил «Лас-Вегас Сан» почти наизусть, но не продвинулся ни на шаг. Где-то между «Стрипом» и «Глиттер Галч» Генри Дуранго удалось избавиться от фотоаппарата, в котором, по всей вероятности, находилась роковая пленка, послужившая причиной его гибели...

– Пойдем, отдохнем, – предложил он.

Он тоже был мокрый, хоть выжимай. С наступлением сумерек стало, казалось, еще жарче. Они свернули на 3-ю улицу, где оставили на стоянке «понтиак». Проходя мимо одной из витрин, Синтия вдруг заметила:

– Интересно, почему это люди сдают в ломбард так много музыкальных инструментов.

Малко застыл, как вкопанный.

– Синтия, – произнес он. – Ты – гений.

И тоже уставился на витрину ломбарда. Здесь было все, что угодно: музыкальные инструменты, бинокли, радиоприемники. И фотоаппараты... Идеальное место, чтобы спрятать вещь на время.

– Надо узнать, какой аппарат был у Генри Дуранго, – сказал он. – Может быть, в «Сан-Франциско Стар» это знают.

На углу 4-й улицы и Карсон-стрит стояла телефонная будка.