скулящий мрак срывал слезинки со щёк Елизаветы и уносил их вслед исчезнувшему путнику.
Официальную дату смерти Александра I назвала Елизавета – 19 ноября 1825 года.
Когда траурный поезд отбыл, Фёдор обошёл вверенные ему владения. Пуст был не только дом, но и обитаемая до того сторожка. Куда подевались два живших там монаха, старик так никогда и не узнал. Странные всё же дела творились в те дни в маленьком домике, где пришлось служить Фёдору.
14 декабря 1825 года на Сенатской площади Санкт-Петербурга началось восстание. А уже 25 июля следующего на кронверке Петропавловской крепости были повешены пятеро его организаторов: П. Пестель, К. Рылеев, С. Муравьев-Апостол, М. Бестужев-Рюмин, П. Каховский. Только что взошедший на престол Николай I, не хотел начинать правление с кровавой расправы. Он уже был готов подписать указ о ссылке лидеров декабрьского бунта, но внезапно – в одну ночь – изменил решение. Что послужило причиной тому, осталось загадкой.
Он стоял у окна и любовался звездой. Первая. А как сияет! Он всегда считал себя романтиком. Главное, не показывать это врагам. Единственное, что должен знать о тебе враг – кулак твой крепок, голова холодна… Или как там «железный» Феликс вымудрил? Не важно. А звезда всё-таки хороша – высоколегированная нержавейка, красная медь, уральские самоцветы, позолоченные серп и молот. Вот где красота! Надо бы и на прочие башни таких насажать. Дороговато, конечно, но Кремль – сердце страны. О какой цене разговор!
Лирическое расположение духа варварски смял звук открывающейся двери. Он никого не ждал.
Кто?!
Ночью!
А он один…
Броситься на пол, авось пуля и не догонит!
Выстрела не последовало.
На фактор внезапности не рассчитывает. Как попало, палить не станет. Будет бить наверняка, прицельно. Достанет и на полу. Тогда лучше в грудь…
Он медленно, казалось, даже нехотя, повернулся. Сквозь презрение на лице сквозила едва уловимая усмешка.
Рассеянный свет настольной лампы прорисовывал лишь эскиз стоящего у двери человека. Военная форма, выправка. Руки по швам. Никакого оружия.
Спрятанный за презрительной маской страх сменился яростью.
– Почему без доклада? – процедил сквозь зубы хозяин кабинета. Военный не ответил, но сделал несколько шагов к столу. Теперь можно было разглядеть лицо – майор Павловский, один из офицеров охраны. – Я спрашиваю, почему без доклада?!
Усевшись без приглашения в кресло, визитёр положил нога на ногу, снял фуражку. Это было неслыханно.
– Доброй ночи, Коба. Или как тебя называть прикажешь? Отец народов?
Сталин задохнулся от бешенства и тут увидел то, от чего его горячие обычно ладони стали медленно наливаться холодным свинцом – глаза майора светились белёсо-лунной пустотой.
Неужели Ильич говорил правду?! А он-то грешил на инсульт… Стоит ли показывать, что догадался, кто перед ним в обличие Павловского. Сталин украдкой скользнул взглядом по лицу ночного гостя.
Майор разглядывал свои начищенные до блеска сапоги. Затянувшуюся паузу нарушил Иосиф.
– Наслышан. Однако странно видеть вас здесь, в Москве.
Павловский пожал плечами.
– Петроград перестал быть столицей, но своё получать нам всё равно необходимо. Точнее, даже более того…
– Не совсем понимаю, почему более?
– Раньше мы могли обойтись властью смерти, унёсшей несколько сот тысяч погибших по всей стране. Петроград был столицей – местом силы, «увеличительным стеклом» поступающей нам энергии. После нашей с ним встречи, Ленин перенёс столицу в Москву. Опрометчивый шаг, ведь требуемую нам энергию мы должны поддерживать на прежнем уровне в любом случае. Обойтись меньшим уже не можем. Грубо говоря, «увеличительное стекло» у нас отняли, приходится заботиться о реальных объёмах. Парой сотен тысяч уже не обойтись, нужны миллионы. Потенциальной власти, той что обладала, допустим, княжна Тараканова, нам тоже теперь недостаточно. Необходима личность, наделённая властью реальной.
– То есть, вам был нужен только Ленин? Никто его заменить не мог? – осторожно осведомился Сталин.
– Кардинальные решения принимал только он.
– Резонно. – Вождь покачал головой. – Говорил я ему, делиться, Ильич, надо!
– Делиться? – Павловский хлопнул себя по коленям. – Это говоришь ты?! Да в сравнении с твоей власть Ленина – робкое ворчание старой нянюшки! Ты-то с кем делиться намерен?
Иосиф Виссарионович прикусил губу.
– Ладно, – буркнул он. – У меня ситуация безвыходная. Никому верить нельзя.
– Какие тогда претензии? И ты, и Ленин сами избрали такой путь. Если власть сосредоточена в одних руках, вопрос предельно ясен. Ильич свой выбор сделал – гражданская, голод, эпидемии. Мы были в обиде не остались.
– Ваш вариант был – смерть миллионов или… – Иосиф цепко глянул в мертвенную белизну глаз собеседника. Тот пожал плечами.
– Строительство нового прогрессивного строя требовало его непосредственного участия, так что Петропавловка в планы Владимира Ильича не входила. А миллионы… мировая революция в перспективе, лес рубят – щепки летят. Так он, во всяком случае, объяснил свой выбор. Не знаю, действительно ли он так думал или был чересчур убеждённым сторонником материализма. Возможно, просто не поверил в реальность происходящего. Моё появление списал на бессонницу и последствия тяжёлого умственного труда. Потом даже чеховского «Чёрного монаха» перечитывал… – Павловский расплылся в улыбке.
– Давай к делу, – не выдержал Сталин. Ленинеана ему порядком надоела.
– Практичный человек, – одобрил майор. – Хорошо. Как я уже сказал, вся власть сегодня в твоих руках, так что альтернативы предложить не могу. Решай, ты или… Можно, конечно, планку снизить, если вернёшь нам столицу.
– Снова в Петро… Ленинград, то есть – никак не привыкну?! – Сталин поморщился. – Дорого. Да и сырости не люблю. В Москве суше.
Павловский хмыкнул.
– Как угодно.
Иосиф Виссарионович взял трубку, долго и тщательно набивал её. Что-то обдумывал. Майор ему не мешал. Наконец, Сталин выпустил в потолок желтоватое облачко дыма и сказал:
– По моим сведениям, почерпнутым из художественной литературы, с тобой можно заключить определённого рода договор.
Майор опешил.
– Обычно условия диктуем мы. За три столетия ты первый с такой инициативой.
Сталин нетерпеливо теребил пышный ус. Комплименты он любил, но всему своё место и время.
– Кто-то должен быть первым. Итак, моё предложение – отдаю, сколько потребуете, но я сам выбираю, кого.
– Нам нужны миллионы, – напомнил Павловский.
– Страна большая, – парировал вождь. – Кстати, Ленин говорил, жизнь у наделённого властью вы забираете только в Петропавловке…
– Да, таков закон. Власть должна быть возложена на жертвенник.
– Тогда вопрос, если бы я согласился на ваше условие отправиться туда, как бы я оказался в Петропавловской крепости? Заговор?
– Ну-у-у… – гость поднял лунные глаза к потолку.
– Назовёшь фамилии, накину сверху тысяч двести.
– Однако!
