— Теперь я это поняла, — призналась она. — Но тогда я была слишком испугана. Я все время отталкивала тебя, стараясь восстановить свою защиту. Я без конца цеплялась за мысль о том, что это было просто самовозгорание. Мне казалось, что это извиняет мое поведение в ту ночь. Но, как ты верно заметил несколько минут назад, на самом деле кое-что серьезное выскользнуло из-под моего контроля.

— Но наш ребенок… — сердито воскликнул он, пряча за гневом свое смущение. — Неужели ребенок, которого мы зачали, и его будущее не стоили того, чтобы поменять свое мнение?

— И это меня пугало тоже. Я пряталась от этих мыслей, как и от всего остального, — грустно призналась она.

— Но ты же хотела ребенка. Ты сказала… ты заверила меня…

— Что не собираюсь делать аборт, — поспешно закончила она за него, страстно желая поскорее покончить со всем этим. — Но я просто не могла поступить иначе. И вовсе не из-за того, что это мой ребенок. Как раз наоборот. Может, для тебя это прозвучит очень странно, но с того самого момента, когда я точно узнала, что беременна, я думала о ребенке только как о твоем.

— Ты винишь меня?

— Нет-нет. — Она отчаянно затрясла головой, испытывая боль при мысли, что он понял ее таким образом. — Я хочу сказать… У тебя такая сила, Джейк, которая затмевает все остальное. Я не могла думать о ребенке, как о своем. И даже как об отдельной личности. Для меня это было лишь нитью, которую ты протянул между нами. Цепью. И я разрывалась между мечтой о связи между нами и страхом того, что это может означать для меня.

— Страхом? Ты боишься выходить за меня замуж? — у него был глубоко оскорбленный вид.

— Я боялась. Но больше не боюсь! — выпалила она, волнуясь. — Пойми, у меня не было никакого выхода из-за ребенка. И если бы ты сделал мне больно, то для меня это было бы ловушкой. Я не могу дать тебе уйти — и при этом у тебя есть надо мной власть, гораздо большая, чем была у отца. И ты можешь пользоваться этой властью намного дольше, чем он.

— Но ведь и ты имеешь точно такую же власть надо мной, — коротко обронил он. — Разве ты этого не видишь?

Для нее это было как удар! Нет, она совершенно не понимала этого. И даже такая мысль никогда не приходила ей в голову. А ведь она видела, как ему было плохо, и сейчас могла читать на его лице боль, которую вызвал в нем ее отказ. — Власть дана не одному, а обоим, — продолжил он сурово. — И каждый из нас может обидеть другого.

Она потерла лоб.

— Я не знаю, что делать, — жалобно произнесла она. — Ребенок… — Она глянула на свой живот и легонько тронула его. — Я никак не могу поверить, что он мой. Может быть, у меня просто нет материнских качеств. Я хотела, чтобы он вошел в твою семью. Но я не знаю, как я смогу быть матерью. Моя собственная мать… — Она подняла на него глаза, полные боли. — Она слишком боялась отца, чтобы защищать нас.

— Для этого нужна только любовь. И отдавать ее нужно свободно. — Он печально улыбнулся. — Может быть, твоя мать боялась отдавать вам свою любовь. Но у тебя нет никакой причины поступать так. По крайней мере, по отношению к нашему ребенку.

Отдавать свободно… Эти слова он говорил ей и раньше — в ночь, когда они зачали ребенка… их общего ребенка. Как бы ей хотелось поверить, что все будет хорошо, что это вовсе не ловушка для них обоих. Может быть, эта вера придет позже. Она надеялась на это. Как же ей нужно поверить!

Но Джейк все еще не знал всей правды, а ее придется рассказать. Больше никакой лжи. Никаких уверток. Она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

— Я хочу тебя, Джейк. Я уже давно хочу тебя. Да, я говорила, что не хочу ложиться с тобой постель, но это была еще одна ложь. Я лгала, потому что не хотела, чтобы ты узнал, как много я о тебе думаю, как сильно я хочу тебя. Хочу тебя…

Он никак не отреагировал на ее слова, лишь стоял совершенно неподвижно. И она не могла сказать, то ли он пытается осмыслить сказанное, то ли сделать вид, что не слышал их. Она чувствовала себя совершенно опустошенной после этой сумасшедшей попытки излить на него все, что в ней накопилось. Но все же отчаянное желание вернуть его не позволило ей молчать.

— Сегодня, когда ты поцеловал меня под омелой… Мне так хотелось поверить, что то чувство, которое владело нами, останется с нами навсегда. И это значило так много для меня. Я снова испугалась. А потом ты сказал… ты сказал, что это всего лишь рождественский поцелуй…

— Нет! — яростно запротестовал он. — Я только сказал, что на Рождество мужчина имеет право поцеловать женщину, стоящую под омелой.

— Значит, это я тоже неправильно поняла, — беспомощно сказала она. — Наверное, теперь тебе будет слишком трудно поверить мне.

— Во что поверить, Эми?

Нет, не просто слишком трудно. Невозможно. И все же она сказала:

— В то, что я люблю тебя, Джейк.

В этом и заключалась настоящая правда. Она любила в нем все, каждую его черточку, любила до боли. Сердце ее разрывалось от любви к нему и от горя, потому что он никогда не говорил, что любит ее. И сейчас он тоже не говорил этого. Он просто стоял и глядел на нее невидящим взором. Может быть, он не любит ее и потрясен ее признанием. Но вдруг ее резкий отказ ранил ему вовсе не сердце, а самолюбие? Как она не подумала об этом? Ведь ей так нужно… Господи, ведь ей больше всего в жизни нужна его любовь! Она не может выйти за него без любви!

— Джейк… — Его имя еле выкарабкалось из ее пересохшего горла. Она с трудом сглотнула. Руки ее поднялись в безнадежном призыве. — Если ты меня не любишь…

Он бросился к ней. Прежде чем Эми успела сделать вдох, она оказалась в его объятиях. Он прижимал ее к себе с такой силой, что она чувствовала биение его сердца и тепло его тела, проникающее в нее. Она в ответ обняла руками его шею, зарылась лицом в его широкую грудь и изо всех сил прижалась к нему. Ее сотрясала мелкая дрожь, а все мысли улетели куда-то далеко, оставив только одну: Джейк вернулся к ней, теперь она с ним в безопасности, они снова вместе.

Он нежно провел по ее щеке и бережно откинул ей назад волосы.

— Не бойся меня, Эми. Никогда, — прошептал он голосом, полным страсти. — Просто открой мне свое сердце, и я всегда выслушаю тебя. Мы со всем справимся вместе. Так и должно быть.

Он простил ее. Облегчение накрыло ее теплой волной.

— Наверное, мне нужно было открыться тебе, вместо того, чтобы прятать свои чувства, — продолжал он, выплескивая свою собственную боль. — Мне кажется, что мы оба старались защитить себя от боли. Ты так долго была со Стивом… Я боялся воспользоваться твоей слабостью. Я хотел, чтобы ты забыла о нем и вновь почувствовала себя свободной, прежде чем я скажу, что я к тебе чувствую.

Как она могла винить его? Она сама не давала ему возможности приблизиться к себе!

Он вздохнул. Его теплое дыхание ласково коснулось ее уха.

— Я люблю тебя уже очень долго. Я не могу даже вспомнить, когда я тебя не любил.

Он любит ее.

Он женится на ней не только из-за ребенка.

Он любит ее!

Эми почувствовала головокружение от переполняющей ее легкости. Она хотела — нет, должна была — увидеть. На этот раз больше не было никакой ошибки, никакого недопонимания. Расплавленное золото в его глазах горело таким глубоким чувством, что она почувствовала: это только малая часть того, что заполняет каждую его частичку.

— Но мне нужно получать в ответ твою любовь, не сражаясь каждый раз за это, — прошептал он, глядя ей в глаза. — Понимаешь?

— Отдавать свободно, — прошептала она в ответ, чувствуя дрожь от силы его любви.

— Да.

Она больше не колебалась. Привстав на цыпочки, она притянула к себе его голову и поцеловала его со всей страстью, которую освободила из глубины ее сердца его любовь. Это был настоящий вихрь страсти. Годами сдерживаемое чувство, освобожденное наконец, нашло свое выражение в радости и любви и в величайшем, всепоглощающем удовольствии. Исчез страх. Между ними не было ни малейшего намека на