— А что я все время делаю, скажи на милость? Я уже разорвался в трех местах.

Наконец после невероятных усилий грязь издала протяжный громкий вздох, Ларри выскочил на поверхность, и мы подтащили его к берегу. Весь покрытый черной вонючей слякостью, он был похож на шоколадного солдатика у доменной печи и таял прямо у нас на глазах.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Марго.

Ларри яростно посмотрел на нее.

— Великолепно, — ответил он саркастически. — Просто великолепно. Никогда еще не испытывал такого удовольствия. Не говоря уже о том, что я схватил небольшое воспаленьице легких, радикулит и оставил там, в глубинах, один свой башмак, я еще замечательно провел время.

Всю дорогу домой Ларри изливал на наши головы гнев и презрение, а к концу пути уже не сомневался, что все это было подстроено нарочно. Когда он вошел в дом, оставляя за собой след, словно борозду на вспаханном поле, мама вскрикнула от ужаса.

— Чем ты занимался, милый? — спросила она.

— Занимался? Как ты думаешь, чем я занимался? Я занимался охотой.

— Но что с тобой случилось? На тебе сухой нитки нет. Ты что, провалился?

— Знаешь, мама, у вас с Марго такая изумительная проницательность, что я порой поражаюсь, как вы это выносите.

— Я только спрашиваю, милый, — сказала мама.

— Ну конечно, я провалился. Что же еще могло быть?

— Надо переодеться, милый, иначе ты простудишься.

— Я так и сделаю, — с достоинством ответил Ларри. — Хватит с меня на сегодня опасностей.

Отвергнув всякую помощь, он зашел в кладовую за бутылкой бренди и удалился в свою комнату, где по его просьбе Лугареция развела огонь в камине. Закутавшись в одеяло, Ларри сидел на кровати, чихал и пил бренди. После полудня он послал за другой бутылкой, и часам к пяти мы услышали его бодрые песни вперемежку с громовым чиханием. Во время ужина, когда Лугареция отправилась наверх с третьей бутылкой, маму охватила тревога. Она послала Марго взглянуть, как там у Ларри обстоят дела. Долго-долго все было тихо, потом прозвучал гневный голос Ларри и жалобная мольба Марго. Не понимая, что там происходит, мама в волнении стала подниматься по лестнице. Мы с Лесли отправились за нею следом.

В комнате Ларри пылал камин, сам Ларри был скрыт под грудой простыней и одеял, а у его кровати с безнадежным видом стояла Марго, сжимая в руках стакан.

— Что с ним такое? — спросила мама, решительным шагом пересекая комнату.

— Он напился, — ответила Марго с отчаянием, — и я ничего не могу с ним поделать. Я заставляю его принять горькую соль, чтобы завтра ему не было плохо, а он отказывается. Спрятался под одеялами и говорит, что я хочу его отравить.

Мама взяла из рук Марго стакан и подошла к кровати.

— Ну, живее, Ларри, и не будем валять дурака, — отчеканила она. — Выпей это одним глотком.

Одеяла заколыхались, из их глубин вынырнула взъерошенная голова Ларри. Затуманенным взором он посмотрел на маму и сощурился, как бы что-то припоминая.

— Вы ужасная старая женщина… Я уверен, что видел вас где-то раньше, — произнес он и, прежде чем мама успела опомниться от этого замечания, заснул крепким сном.

— Да, — сказала потрясенная мама. — Выпил он, должно быть, как следует. Ну ладно, сейчас он уснул. Подложим дров и пусть спит. Завтра утром ему будет лучше.

А на другой день, пока все еще спали, Марго вдруг обнаружила, что в доме начался пожар. Как выяснилось потом, раскаленные угли выпали из камина и сквозь щели в полу проскочили на балку под настилом. Бледная от страха, Марго в одной рубашке бросилась вниз по лестнице и влетела в мамину спальню.

— В доме пожар… уходи скорее… уходи… — выкрикивала она драматически.

Мама в один миг соскочила с кровати.

— Разбуди Джерри… разбуди Джерри, — кричала она.

— Вставайте… вставайте… Пожар… пожар! — вопила во все горло Марго.

Мы с Лесли выбежали на лестничную площадку.

— Что тут происходит? — спросил Лесли.

— Пожар! — крикнула Марго над его ухом. — Ларри горит!

Появилась мама в ночной рубашке.

— Ларри горит? Скорее, спасайте, спасайте его! — закричала она и бросилась по лестнице к мансарде.

Остальные помчались за нею следом. Комната Ларри была полна едкого дыма, выбивавшегося из-под пола. Сам Ларри безмятежно спал. Мама подбежала к кровати и стала с силой трясти его.

— Ларри, проснись! Ради бога, проснись!

— Что такое? — спросил, поднимаясь, Ларри.

— В комнате пожар!

— Ничего удивительного, — сказал Ларри и улегся снова. — Пусть Лесли его потушит.

— Надо залить его чем-нибудь! — кричал Лесс. — Дайте что-нибудь…

Марго, получив такое наставление, схватила бутылку с остатками бренди и выплеснула ее содержимое на пол. Пламя взметнулось вверх и весело затрещало.

— Вот дуреха, это же бренди! — завопил Лесли. — Надо воды… принесите воды.

Но Марго, расстроенная своей огнеопасной деятельностью, разрыдалась. Лесс с сердитым ворчанием стащил с Ларри одеяла и принялся тушить ими огонь. Ларри в негодовании подскочил на постели.

— Что тут, черт возьми, происходит? — спросил он.

— В комнате пожар, милый.

— Не понимаю, почему я должен из-за этого замерзать до полусмерти… Зачем с меня содрали одеяла? Вот уж действительно подняли шум. Как будто трудно потушить огонь.

— Ты бы лучше заткнулся! — ответил Лесли, прыгая по одеялам.

— Ни разу не видел людей в такой панике, — сказал Ларри. — Тут надо просто не терять головы. А Лесс совсем ее потерял. Вот если Джерри принесет топор, а мама и Марго сходят за водой, мы живо все потушим.

Продолжая лежать в постели, Ларри давал указания. Через некоторое время нам удалось выдрать доски из пола и вытащить тлеющую балку. Тлела она, верно, всю ночь, так как этот двенадцатидюймовый брус из оливкового дерева уже наполовину обуглился. Когда наконец появилась Лугареция и начали убирать дымящуюся груду постельного белья, щепки, воду и бренди, Ларри со вздохом облегчения снова вытянулся на постели.

— Ну вот, — заключил он, — все сделано без суеты и паники. Надо только не терять головы. Ох, пожалуйста, пусть кто-нибудь принесет мне чаю. У меня голова раскалывается.

— Ничего удивительного, — сказал Лесли. — Вчера ты напился как сапожник.

— Нечего пятнать мою репутацию, если ты не в состоянии отличить сильной лихорадки от пьяного разгула.

— Как-никак, эта лихорадка оставила тебе похмелье, — сказала Марго.

— И вовсе не похмелье, — сдержанно ответил Ларри. — Это просто переутомление оттого, что на рассвете вас вдруг будит шайка обезумевших людей и вам приходится брать все на себя и руководить ими.

— Уж очень много ты наруководил, лежа в постели, — фыркнул Лесли.

— Важны не действия, а работа мозга, сообразительность и способность не терять хладнокровия, когда все вокруг его уже потеряли. Если б не я, вы все сгорели бы в своих кроватях.

Опять наступила весна, и остров запестрел цветами. Ягнята, задрав хвосты, прыгали под оливами,