этом особенно важно помнить, когда речь идет о виде, численность которого в дикой природе катастрофически сокращается.
Похоже, что в такого рода программах чем дальше в лес, тем больше дров. Вы добыли подходящего самца, выяснили, когда пускать его к самке (если особи этого вида ведут одиночный образ жизни), как зажечь его, вводя в комбинацию других самок или соперников (если — проблема посложнее — вы ими располагаете). Но вот самка забеременела. Новая загвоздка: оставлять ли с ней самца? Это может обернуться бедой, если отец совершит детоубийство или его присутствие побудит мать умертвить детеныша. А может быть, наоборот, отец нужен для блага отпрыска.
Два случая с нашими приматами дают некоторое представление о том, какие трудности подстерегают животных в семейной жизни. Среди южноамериканских мармозеток и тамаринов давным-давно без крика и шума весьма успешно утвердилась женская эмансипация. Произведя на свет детенышей (почти всегда двойню), самка тотчас передает их отцу, чтобы он вылизал свое потомство и надзирал за ним. С этой минуты самец играет важную роль в воспитании, поочередно с самкой носит прибавляющих в весе отпрысков на бедрах, уподобляясь вьючному ослу, или на спине, где они напоминают этакие косматые котомки.
Замыслив уточнить роль отца в выращивании потомства, мы проследили за передвижениями двойни красноруких тамаринов. Удивительно интересно было наблюдать, как распределяется физический труд по переноске детенышей. Это очень важный момент: ведь малыши растут и становятся тяжелее, но, хотя начинают уже передвигаться самостоятельно, по-прежнему, когда их что-то тревожит или хочется внимания, льнут к родителям. В данном случае отец внезапно умер, когда детенышам было всего три дня, и пришлось матери растить их в одиночку. Она успешно справлялась с этой задачей; правда, под конец, когда детеныши достигли половины маминого роста и все еще иногда требовали, чтобы она их поносила, ей это давалось явно нелегко. Но мамаша честно выполняла свой долг и вырастила двух крепких взрослых тамаринов.
Особенно примечательно здесь то, что, несмотря на трудности, выпавшие на долю самки, впервые были выращены в неволе детеныши краснорукого тамарина. Заодно мы выяснили, что у тамаринов и мармозеток самец играет чрезвычайно важную роль, хотя самка, окажись она хорошей, терпеливой матерью, может воспитать потомство одна. Вывод: в этой комбинации самца надо оставлять вместе с самкой, не отделять его, когда она родила.
Однажды нас посетил видный представитель руководства очень известного зоопарка, который, любуясь детенышами наших мармозеток, признался, что его сотрудникам не везет с этими животными. Рожать-то они рожают, да только детеныши не выживают. Но в следующий раз, продолжал он, обнаруживая плохое знание мармозеток, они надеются на успех, так как решили отделить самца.
Вопрос «Отделять самца или нет?» вызывает среди работников зоопарков такие же ярые споры, какие в свое время у церковников вызывал вопрос, был ли у Адама и Евы пупок или нет, — и такие же безрезультатные. Разумеется, тут надо учитывать особенности не только вида, но и особей. Но как бы хорошо вы, на ваш взгляд, ни знали самца, как бы ни были уверены, что биологически оправдано оставлять его с детенышами, все равно это может пагубно отразиться на них. Естественно, чем более редок вид, тем больше и риск, тем труднее принять решение.
Орангутаны, пожалуй, самые редкие среди человекообразных, для них особенно велика угроза полного истребления в дикой природе. Подсчитано, что без строжайшей охраны популяций на Калимантане и Суматре эти обаятельные рыжие приматы совсем исчезнут в ближайшие двадцать лет. Если прогноз верен (увы, похоже, что это так), зоопарки просто обязаны создать плодовитые колонии орангутанов, чтобы не было нужды сокращать отловом численность диких популяций и чтобы обеспечить возможность сохранения вида хотя бы в неволе. Нам посчастливилось приобрести особи обоих подвидов и получить от них приплод.
Когда забеременела калимантанская самка Бали, мы отделили ее супруга Оскара, единодушно считая, что, как ни хорош собой этот молодец, очень уж у него буйный нрав, наперед не угадаешь, как он воспримет детеныша. Пришлось ему жить холостяком, пока супруга ходила на сносях. Бали родила чудесную здоровую самочку, которую мы назвали Сурабая.
Бали была такая кроткая, тихая и недалекая, что мы склонны были считать ее придурковатой. Наше недоверие к ее умственным способностям оправдалось: как ни гордилась мамаша своей дочкой, как ни обожала ее, она не знала толком, что с ней делать. Общепринято мнение, что детеныши человекообразных обезьян постигают основы половой жизни, наблюдая взрослых. Молодой самец учится спариванию на примере отца; молодая самочка учится у матери уходу за детенышем. Мы, люди, применяем для этого целлулоидных кукол; обезьяны обучаются на живых младенцах. Но если человекообразная обезьяна попала в неволю в очень юном возрасте, ей не представился случай пройти такую школу, и это может серьезно затруднить размножение.
Бали поступила к нам в двухлетнем возрасте; казалось бы, могла уже подсмотреть на воле какие-то приемы ухода за младенцем. Может быть, и подсмотрела, да успела все забыть — как я уже говорил, это доброе создание не было наделено большим умом. Так или иначе, Бали восхищалась дочерью, следила за ее чистотой и крепко обнимала, полагая, что этим материнская забота исчерпывается. Бедное дитя, болтаясь то на бедре, то на спине, то на голове родительницы, лихорадочно и тщетно искало сосок, чтобы утолять жажду, а мамаша знай себе сидела с благодушной улыбкой на физиономии.
Пришлось нам войти в клетку и показывать Бали, как положено держать дочурку, чтобы она могла сосать. Обучение длилось несколько дней, но в конце концов мамаша уразумела, что к чему, и столь новаторский способ ухода за младенцем ей явно понравился. К сожалению, пока Бали растила Сурабаю, Оскар умер; об этом прискорбном случае я еще скажу позже. Когда пришло время отделять Сурабаю от матери, мы пустили к Бали молодого самца по имени Жиль. Хотя он был намного моложе ее, они отлично поладили, и мы надеялись, что у них вскоре будет потомство.
Но беда в том, что Жиль — жутко коварный тип, он обожает ставить нам палки в колеса. Всякий раз, когда мы хотели взять у Бали мочу для лабораторного исследования, чтобы определить беременность, Жиль изо всех сил мешал нам. Конечно, мы не сдавались, однако нашу бдительность усыплял тот факт, что Бали не выглядела беременной. У орангутанов вообще довольно большое пузо, так что поди разбери, но если при первой беременности у Бали было огромное брюхо, то теперь она лишь слегка раздалась в поясе. Какая уж тут беременность! И вот, пока мы воевали с Жилем, пытаясь взять мочу у Бали, она вдруг возьми да роди. Случилось это рано утром, и к тому времени, когда сотрудники пришли на дневное дежурство, Жиль уже успел стащить детеныша у Бали и умертвить его. Оставалось утешаться тем, что теперь мы точно знали: Жиля необходимо отделить, когда Бали в следующий раз соберется рожать. Урок дался нам дорогой ценой и на целый год затормозил программу разведения орангутанов.
С нашими суматранскими орангутанами Гамбаром и Джиной вышло иначе. У Джины был довольно желчный и неуравновешенный нрав, зато Гамбар — один из самых умных представителей человекообразных обезьян, каких я когда-либо знал. С первого раза, увидев его живые и пытливые глаза, вы ощущали, что за этим взглядом кроется незаурядный интеллект. Нам его одолжило Лондонское зоологическое общество после того, как он доказал свои способности производителя, причем роды происходили при нем и он не проявил наклонностей к убийству. Тем не менее, учитывая бьющую через край энергию этого силача (он уделял лазанию больше времени, чем все наши остальные орангутаны, вместе взятые), мы опасались, что он способен, носясь по клетке, нечаянно покалечить или зашибить насмерть хрупкого младенца. Спальни Гамбара и Джины мы разделили, как и спальни горилл, переносной решеткой. Лучше уж Гамбару быть по одну сторону перегородки, а Джине с малышом — по другую. Отец сможет видеть и даже с разрешения супруги трогать своего отпрыска без риска, что, увлекшись своими цирковыми трюками, нечаянно усядется на него.
В то воскресное утро, когда, по нашим наблюдениям, Джине подошла пора рожать, Филип Кофи, заведующий секцией человекообразных, увидел, что она пытается смастерить из опилок гнездо и беспокойно ходит по клетке. Джине дали охапку соломы; она тотчас устроила гнездо и легла на спину, широко раздвинув ноги. Вскоре на свет явился без всяких осложнений крепенький детеныш мужского пола. Гамбар получил возможность следить за ними через решетку и проявил заметный интерес к супруге и младенцу.
Через три с половиной месяца, когда детеныш, получивший имя Тунку, подрос и набрался сил, Джина
