Даже если допустить, что там читали эту газету — а это вовсе не обязательно, ведь еще рано, — то они наверняка интересовались только подвигами самого Капута. На все остальное люди обычно внимания не обращают.

Она опять была права. Это входило у нее в привычку.

— Так что будем делать?

— Заплатим за гостиницу и бросим машину здесь. По ней нас быстро найдут. Пока что я не рискую привлечь к тебе внимание: тут написано только, что ты жил с красивой молодой женщиной, а приметы мои не указаны.

— Какие же мы дураки, что увезли велосипед…

— Что поделаешь, излишняя добросовестность часто выходит боком… Да и велосипед был типично… полицейский!

Я попросил счет и сказал, что мы отправляемся на прогулку.

— Машину я заберу вечером…

— Как вам будет угодно, мсье.

Выйдя на улицу, я вздохнул немного свободнее, но внутри у меня залегла не то грусть, не то досада… Я снова попал в полосу бегства и страха. Нет, в этом мире у меня определенно не было надежды искупить свои грехи, переродиться и стать другим.

— Не делай такое лицо, — проговорила Эрминия, — не то все начнут оборачиваться. Можно подумать, что ты уже в наручниках.

Почта была еще закрыта. До начала рабочего дня оставалось минут десять. В ожидании мы принялись расхаживать по аллее, обсаженной пиниями.

— Мой банковский счет наверняка арестовали, — заметил я. — Вот уже десяти миллионов как не бывало.

— Жаль, — проронила Эрминия.

От солнца ее рыжие волосы отбрасывали странные, необычные отблески. Ее кожа почти не загорала; она лишь становилась более матовой, сохраняя все тот же нежный вид.

Я смотрел на нее и думал, что теперь мне не обязательно ее убивать. Это было бессмысленно: меня ведь все равно уже раскрыли. Тем лучше: она мне нравилась и была мне нужна. Минувшей ночью я овладевал ею несколько раз, не в силах насытиться ее живым, содрогающимся, словно наэлектризованным телом.

— О чем ты думаешь?

— О тебе…

— Нашел время…

Действительно, думать следовало о другом. На городской колокольне пробило восемь. Мое сердце заработало в форсированном режиме. У меня даже заболело в груди. Мне казалось, что я сейчас не выдержу, взорвусь, что меня вот-вот разнесет на мелкие куски.

— Пошли! — Я потянул ее за руку. На пороге почты она спросила:

— У тебя есть документ без фотографии?

— Погоди-ка…

Я достал бумажник и выругался: в нем лежал только технический паспорт автомобиля. Паспорт Рапена остался на вилле. Он шлепнулся на пол, пока я душил полицейского, и я в спешке забыл его подобрать…

— Ну, знаешь! — вскричала Эрминия. В ее глазах появилась явная враждебность. Этого она простить уже не могла.

— Помолчи. Попробуем обойтись техпаспортом.

Мы вошли. Посетителей в помещении не было. Были только две тетки, сидевшие за своими окошками и квохтавшие, как целый курятник. Насколько я понял, речь шла о муже одной из них, завитой усатой толстухи, и о ревматизме, которым страдал вышеупомянутый муж.

Я просмотрел указатели на картонных табличках и подошел к окошку с надписью «До востребования». За ним как раз сидела жена ревматика.

— Я за посылкой, — сказал я.

— На чье имя?

— Робер Рапен.

Она абсолютно не изменилась в лице.

— Минутку…

Она вышла в соседнюю комнату, и я услышал, как она шарудит по полкам…

— Эге-ге! — донеслось оттуда. — А пылищи-то на ней, пылищи! Да, вовремя вы пришли: того и гляди, отправили бы ее, бедолагу, на свалку!

Она вернулась, сдувая пыль с посылки величиной с коробку для обуви.

Стоявшая за моей спиной Эрминия издала легкий вздох… Мне хотелось заорать — так я был напряжен. Вот они, миллионы, прямо под рукой! Если б эта тетка знала, что там внутри…

— Документ есть?

— Конечно…

Я протянул техпаспорт и вкрадчиво спросил:

— За доставку с меня что-нибудь причитается?

— Нет, все уже оплачено.

Она цапнула мой техпаспорт.

— Постойте, но это же не документ!

— Как? Почему же?

— Нет-нет, — продолжала она. — Ведь техпаспорт может передаваться в другие руки вместе с машиной… И на нем нет фотографии.

Судьба опять подкладывала мне свинью! Я уже привык к ее поворотам, но на этот раз она явно хватила через край…

Я попытался уговорить тетку:

— Понимаете, мы здесь проездом, и у меня нет с собой других документов. Я…

— Тогда приходите в другой раз.

— Но у посылки вот-вот выйдет срок…

— Ну, я оставлю ее еще на пару дней — в порядке исключения.

Она была спокойна, уверена в себе. Она наглухо забаррикадировалась своими инструкциями и правилами и ничего другого знать не желала.

Я в замешательстве посмотрел на Эрминию. Но она только морщила нос и не отрывала взгляда от пыльной коробки.

Тут почтмейстерша воскликнула:

— Послушайте, мсье!..

— Да?

— Раз вы даете техпаспорт, значит, вы на машине?

— Разумеется…

— А раз вы на машине, то у вас должно быть водительское удостоверение! Вот оно как раз подойдет!

Это был последний удар дубиной по моей бедной голове. А между тем толстуха говорила как нельзя вежливее и определенно радовалась, что нашла выход из положения.

— Видите ли, я оставил его в отеле, в другом бумажнике.

— Ну, привезите…

Я достал тысячу франков.

— Послушайте, милочка… (Чтобы назвать эту цистерну «милочкой», надо было совсем рехнуться.) — Послушайте, милочка, мы очень спешим. Вот, возьмите, и выручите нас, пожалуйста…

И я протянул ей деньги: ничего другого не оставалось.

В черных глазах почтмейстерши блеснул жадный огонек. Но она упрямо покачала головой:

— Что вы себе позволяете? Думаете, меня можно купить?