недвижимости. Мне ответил сам старичок в черном канотье. Он удивился моему вопросу. Нет, он меня сегодня не спрашивал… Я положил трубку на рычаг, чувствуя, как холодеют руки.

Если меня спрашивал не домовладелец, то кто же? Кроме него, меня никто не знал!

Я окликнул Эрминию, которая, насвистывая, готовила нам еду.

— Что?

— Слушай, какой он из себя, этот твой забавный коротышка?

Она подумала.

— Погоди-ка… Ну, он чем-то похож на хозяина кафе или пивной. Почти лысый, одет совсем обыкновенно, лицо круглое, глаза наполовину закрыты. Знаешь кого-нибудь такого?

Нет, я не знал, решительно не знал; это меня и тревожило.

В моей голове тоненько пищал сигнал тревоги. «Что если это легавый?» — подумал я.

Но это было мало вероятно. Легавые ходят парами, как улитки.

Тогда кто?

Но сколько я ни ломал башку, вразумительного ответа найти не мог. Разве что… Да, это мог оказаться кто-нибудь из моего банка. Или же… Или же просто рекламный агент, узнавший мою фамилию у соседей. Ведь говорила же Эрминия в тот первый день: соседи все знают.

Ладно, что толку гадать? Главное, чтобы упомянутый коротышка не оказался сыщиком. На остальное мне было наплевать.

И все же за обедом я чувствовал себя неважнецки. Эрминия это заметила.

— По-моему, ты опасаешься прихода этого человека.

— С чего ты взяла?

— Ну видно же, что ты озабочен…

— Ну, озабочен, но не встревожен. Просто интересно…

— Что?

— Что ему от меня нужно. Мне очень дорого наше спокойствие. Ненавижу всяких проныр…

— Почему ты решил, что он проныра?

А действительно — почему? Тут она была права.

Я помогал ей убирать со стола, когда ОН постучал в застекленную дверь. Я не помню, чтобы под его ногами шуршал гравий. Этот тип передвигался неслышно, как кот.

На первый взгляд он и впрямь казался забавным, но вблизи выглядел скорее угрожающе. На нем был серый поношенный костюм, грязная рубашка, перекрученный галстук. Бледную лысину окружали редкие светлые волоски. Из-за плеши его и без того круглая рожа казалась еще круглее, но она была вовсе не добродушной, а наибольшее беспокойство вызывал его взгляд. Вернее, отсутствие взгляда. Его выпуклые веки были почти полностью опущены, и ему даже приходилось отклонять башку назад, чтобы посмотреть на собеседника…

— Это он, — шепнула мне Эрминия.

— Ладно, оставь нас одних…

Она ушла в кухню, но, похоже, стала прислушиваться.

Я открыл дверь. Коротышка промычал «угу» и одновременно кивнул головой. Потом вошел — быстрой крадущейся походкой, которая вовсе не вязалась с его округлой фигурой.

— Что вам угодно? — спросил я как можно спокойнее.

— Я хотел бы поговорить с Робером Рапеном.

Он не сказал с «мсье Робером Рапеном», и это встревожило меня еще больше.

— Это я.

Тогда по его физиономии распространилось выражение сильного удивления. Он поднял подбородок и внимательно посмотрел на меня из-под своих жабьих век.

Наконец он покачал головой и вяло произнес:

— Вы не Робер Рапен.

Это прозвучало, как удар гонга. Я понял, что гость опасен. И тем более опасен, что сам я ничего о нем не знаю.

Я попытался обороняться:

— Что за чепуха! Мне-то уж лучше знать, кто я такой…

Его верхняя губа вздернулась в мимолетной улыбке.

— Я не знаю, кто вы такой, но я знаю, что вы не Робер Рапен. Я знаком с Робером Рапеном. Даже очень хорошо знаком. Это не вы.

— Значит, это ошибка. Это довольно распространенные имя и фамилия.

— Нет, не ошибка.

— А я говорю — ошибка!

— Клянусь вам, что нет.

— Посудите сами: я Робер Рапен, но вы меня не признаете. Вывод: я не тот человек, которого вы ищете.

Я говорил и чувствовал, как меня охватывает великая тоска. Почти физическая печаль, которая все сильнее обесцвечивала жизнь. Мне снова нужно было точить когти, занимать оборону… Неужели золотые деньки уже закончились? Так быстро…

Эрминия вышла из кухни и с беспокойством наблюдала за нами.

— Кто вы? — спросил я.

— Бидон!

Это было, очевидно, прозвище, причем довольно дурацкое; но то, как коротышка его произносил, не вызывало никакого желания смеяться.

— Такого не знаю, — заявил я. — О Бидоне ни разу не слыхал.

— Даже от Рапена?

— Послушайте, давайте прекратим эту глупую игру…

— Я тоже не прочь поговорить серьезно.

— Я — Рапен.

— Тогда покажите документ с фотографией…

Я сжал кулаки.

— Знаете что? С меня довольно! Подумаешь, инквизитор нашелся! Убирайтесь, или я вызову полицию…

Он вытащил из-под стола стул и сел. Потом положил ногу на ногу и разгладил складку на своих потертых штанах.

— Давайте, — сказал он. — Зовите полицию, я давно уже от души не смеялся.

Его уверенность и олимпийское спокойствие выводили меня из равновесия. Я охотно вырвал бы ему глотку, но сейчас не время было опускаться до насилия. Нет, лучше было завладеть инициативой. Однако немое присутствие Эрминии меня порядком раздражало.

— Послушай, дорогая, — сказал я, — переодевайся и иди на пляж, я скоро приду.

Она помедлила, ее глаза встретились с моими, и она прочла там нечто, не располагавшее к возражениям.

— Хорошо.

Через три минуты она ушла.

— А она у вас примерная, — заметил Бидон.

— Итак, я вас слушаю.

— Кто вы такой?

— Давайте к этому больше не возвращаться.

— Где Рапен?

— И к этому тоже…

— Увы, придется: это единственная цель моего визита.

— Вот как?

— Да. Мне нужно во что бы то ни стало переговорить с Рапеном. И чем раньше, тем лучше. Только не говорите снова, что здесь ошибка: я уже видел в гараже его «альфу»…