Они обменялись приветствиями.

— Стрельба по попугаю! — сказал сэр Эндрю. — Я думал, вы собираетесь участвовать. Я не собирался. Я и лук с собой не взял. — Потом добавил, обращаясь к леди Херрис: — По мишени я стреляю неплохо, но вот в высоту у меня не получается. Том знает.

— Том, конечно, знает, — подтвердил Эрскин, улыбаясь. — И зрители, и судьи надевают латы, когда Денди собирается стрелять по высокой цели.

Сэр Эндрю шутливо пихнул его в бок.

— На себя посмотрите — того и гляди, пробьете стрелой чье-нибудь окно.

— Ну, в этом смысле вы можете быть спокойны — я тоже не участвую. Но вот если вы останетесь вместо меня с дамами, буду вам признателен. У меня кое-какие дела в городе.

Хантер согласно кивнул, Эрскин попрощался с дамами и, невзирая на их протесты, исчез в толпе.

Поле, на котором установили шест, приобрело новый вид. Зрители отступили от опасной зоны и расположились в ожидании состязания.

Осмотревшись, Мариотта устроилась поудобнее и вдруг обнаружила, что ее плохое настроение улетучилось и она с удовольствием ждет грядущего зрелища. Ей было жалко попугая, сверкавшего синим и желтым оперением на шесте, что возвышался над зеленой ареной. Мариотта обнаружила, что даже скопившаяся толпа, часть которой была и она сама, приводит ее в восторг. Согласно протоколу, в первых рядах разместились пэры в мехах, раздуваемых ветром, и широких плоских шляпах; потом шли ряды духовенства — священники почти не отличались от вельмож, только шляпы были скромнее; за ними сидели торговцы с женами, наверняка плотно закусившими, прежде чем явиться сюда, и красотой одежд чуть ли не превосходившими знатную публику. Потом шли ряды, заполненные менее богатыми горожанами — ремесленниками, адвокатами, учителями и прочим людом, занимавшим при дворе второстепенное положение. Следом располагался простой народ, с которым имели дело дворецкие: то были кузнецы, винокуры, кожевники, каменщики, оружейники, водоносы. Дальше шли сельские жители, явившиеся в город на праздник; нищие, воришки и бродяги.

Светило солнце. Заиграли трубы; все головы повернулись в ту сторону, где появился герольд в слегка потрепанной табарде 28) и произнес что-то, потонувшее в звуках музыки. Снова взревели трубы. На поле вышли участники — пятьдесят благородных и пятьдесят простолюдинов — и разместились по его периметру.

Зрители по знаменам узнавали среди состязающихся своих друзей. Пажи явно получали большее удовольствие от парада, чем их господа, которые напряженно улыбались друзьям в толпе, словно желая показать, что участвуют в состязании лишь для того, чтобы развлечь своих ленников.

Как бы там ни было, но шеренга лучников имела великолепный вид, хотя Мариотте больше понравилось бы, если бы ее муж был там. Ветер, задувавший в сторону замка, играл штандартами.

Голубое с серебряным. Ей нравился ее собственный штандарт: крест Андрея Первозванного, наверху — гребень шлема, серебряный и лазурный, и весьма двусмысленный девиз, выбранный конечно же первым бароном. Мариотте никак не удавалось запомнить его — Contra Vita и что-то еще… Но стоило ей об этом подумать, как сам девиз появился чуть ли не на расстоянии вытянутой руки — Contra Vita Recti Moriamus [38]. Штандарт нес слуга Ричарда, а следом, глядя прямо перед собой, сдержанный, уверенный в себе, шел сам лорд Калтер. У Мариотты захватило дух.

— Боже мой, — сказал чей-то голос за ее спиной. — А вот и старина Калтер решил изобразить подушечку для булавок. Ну что ж, значит, будет на что посмотреть.

Пробираясь вверх по Сент-Джон-стрит, мимо богадельни на углу Сент-Майкл, а потом мимо неровного ряда строений, одним из которых был Богл-Хаус, Том Эрскин вскоре успокоился и решил, что сэр Эндрю благодаря его стараниям проведет сегодня прекрасный вечер.

Смерть лорда Флеминга многое изменила в его доме. Похоронив мужа в Биггаре, леди Дженни вместе с детьми присоединилась ко двору, и если раньше должность гувернантки маленькой королевы занимала только часть ее времени, то теперь она отдалась этому целиком. Маргарет, одна из старших ее детей, попеременно жила то в доме своего покойного мужа в Магдоке, то у замужних сестер, то в гостеприимном доме леди Калтер, а обязанности по Богхоллу легли на плечи крестницы леди Флеминг — Кристиан, которая пока находилась вместе с Сибиллой в Богл-Хаус, но намеревалась вскоре отбыть в Богхолл. Поэтому следовало торопиться.

Том Эрскин, пробравшись сквозь толпу на Сент-Джон-стрит, постучался в двери Богл-Хаус, поднялся по лестнице и на площадке нос к носу столкнулся со своей возлюбленной Кристиан.

— Кто это? Что случилось? Есть новости? — спросила Кристиан.

Эрскин смешался:

— Это я. О каких новостях вы говорите? Пока ничего не случилось.

Она облегченно вздохнула.

— Ах, Том. Да я так. Идемте. — И по пути в гостиную добавила: — Дело в том, что Ричард поехал на состязания.

Эрскин вовсе не был эгоистом.

— Вот черт, — сказал он, — я не знал. Тогда, пожалуй, лучше вернуться туда. Я оставил Хантера с дамами. Он мне ничего не сказал, наверное, думал, что я знаю… Да, вот дела… если…

Кристиан взяла его за руку:

— Поверьте: если что-то должно случиться, вы не сможете этому помешать. И вообще, я хочу, чтобы вы остались здесь.

— Хотите? — обрадовался он.

— Да. Сколько продлятся состязания? Час? Два?

— Так… сотня человек — по два выстрела каждый… не меньше двух часов, конечно, если кто-нибудь не попадет в попугая раньше.

— Тогда не проводите ли вы меня и леди Калтер на ярмарку? — попросила Кристиан. — Пока состязания не закончатся?

Это никак не входило в его планы, но Том прекрасно понимал причины такого желания.

— Она беспокоится, да? — спросил он.

— Ну, Сибилла пока еще не бьет во все колокола, но не следует оставлять ее одну. И она ни за что не пойдет с вами, если я останусь здесь. Я знаю, сейчас еще рано и на ярмарке пустовато, но мы по крайней мере можем попытаться забыть эти проклятые состязания.

Том изумленно воззрился на нее:

— Похоже, вы переживаете не меньше, чем Сибилла.

На этот раз ее ответ был резок.

— Если бы вы могли на время отвлечься от карточной игры и лошадей, то увидели бы в Кроуфордах нечто такое, что заставило бы вас по-другому взглянуть на прочих ваших друзей. Если бы даже я помнила свою мать, вряд ли бы я ценила ее так же, как ценю леди Сибиллу. И Мариотта, хоть она, может быть, и не такая, как бы нам хотелось, полна достоинства и твердости духа — если только дать себе труд присмотреться внимательно… — Тут Кристиан прервалась, лицо ее прояснилось, и она, шутливо подтолкнув Эрскина, добавила совсем в другом тоне: — Пойдемте. Скажем Сибилле, что отправляемся на весь день на ярмарку. Только не позволяйте ей увести вас в другую сторону.

— Я не думаю… — сказала Сибилла.

— Нет, ради Бога, нет! — хором воскликнули Том Эрскин и Кристиан Стюарт.

— Нет. Вижу, что нет: у нас и так руки полны. Но Агнес обожает пряники… Интересно, — задумалась Сибилла, — нельзя ли их положить в мой капюшон?

Продвижение Сибиллы по ярмарке напоминало полет пчелы, уносящей с каждого цветка понемногу нектара.

В игрушечной лавке она купила двух куколок из слоновой кости, свисток, погремушку и очаровательный набор маленьких колокольчиков; все это героически нес Том, который стал при ходьбе издавать мелодичный звон.

Потом наступил черед специй: в этой лавке она взяла шафрана, корицы, тмина, фиг, макового семени, имбиря, цветков левкоя и крокуса — после недолгого размышления — немного краски для шерсти. Все это она поровну распределила между Томом и Кристиан.