— Да, кстати, — сказал Игорь, — мы из Государственной Живодерни. Следим, чтоб произвола не случалось. Охоты левой, то-се. — Он достал из заднего кармана студенческий, раскрыл и помахал им в воздухе. Потом быстренько захлопнул и вернул на место, в карман то есть. Естественно, ребята не успели заметить, что там написано на самом деле. — Так что, детишки, придется вашим родителям платить штраф, и немалый. За браконьерство.

— Почему браконьерство? — неуверенно протянул старший. — Мы тут недалеко живем. Поэтому имеем право. Наверное.

— «Наверное», — передразнил его Игорек. И гаркнул:— А ну пшли вон отсюда, пока не начал проверять, у кого из вас есть письменное разрешение на оружие! Что это у тебя, малыш?.. Сдается мне, «Соболь». Какая скорость у пульки начальная? Кажется, гораздо выше разрешенной!

Малыш Сенька повиновался сразу и протопал мимо нас, плача совсем уже навзрыд, и исчез за забором. Неуверенно потянулись за ним и остальные шкеты. Старший тоскливо смотрел на голубей и пускал голодные слюни.

— Можно хоть одного забрать? — уныло протянул он. — Не для себя, но для братишки младшего. Голодный он у меня, мяса недели две не ел, пусть хоть крылышка жареного отведает.

— Бери и сваливай, — вздохнул Игорь и демонстративно отвернулся.

Радостный старший подхватил измазанную в грязи птицу, сунул под майку и, прижимая ее к груди, помчался вон с пустыря.

Вскоре на Голубиной Поляне остались только мы и куча дохлых голубей. Голуби аппетитно жарились на солнышке. У меня у самого потекли слюнки. «Часть продадим, часть съедим сегодня, запивая холодным пивком», — вот что думал я.

Игорек вытащил из-за пазухи плотный черный пакет и принялся складывать туда голубей. Я стоял у дыры в заборе, на шухере значит. Игорь крикнул мне:

— Кирчик, иди сюда, помоги! Не бойся, не прибегут они обратно, небось в штаны уже наложили. Дети тупые, всему верят.

Я подошел к нему. Увидел, что у Игорька из носа течет кровь, и протянул ему свой платок. Игорь кивнул, платок взял и продолжил собирать голубей. Левой рукой он прижал платок к лицу. На нем быстро расплылось темно-красное пятно.

— Не жаль детей? — спросил я.

— Наташка продуктовую мясную карточку потеряла, не успела продать, — ответил Игорь рассеянно. — А есть-то хочется.

— Она ж «зеленая» у тебя!

— И чего? Карточки всем дают.

— А…

— Лови их!!

Возле забора зашумело и заскрипело. Думать было некогда. Игорь бросил оставшихся голубей, подхватил пакет и перекинул его через плечо; мы дунули направо, к другой дыре в заборе. Сзади надрывался старший, голос которого стал писклявым и совсем детским:

— Я знал! Я знал! Семен узнал их! Они сюда часто приходят, голубей наших таскают! Студенты они! Гады! Гады!

Кто-то пальнул нам вслед из воздушки. Пулька чиркнула меня по бедру; было не очень больно, но все же ощутимо, и я ускорился, едва не взлетая над землей. Споткнулся, но на ногах удержался. Игорь был уже у забора. Он кинул пакет в дыру на пыльную дорогу, а сам полез следом. Я — за ним.

— Лови их!

— Воры!

— Г-г-гады!

Мы выскочили на грунтовую дорогу, на которой тут и там лежали стебли сухого бурьяна и коровьи лепешки. Лепешки высохли до невозможности и напоминали теперь мумий самих себя. Коров здесь в последнее время не водится.

Сзади пути к отступлению закрывал забор, спереди-частные дома, а слева и справа клубы пыли и матерные крики. С обеих сторон к нам, медленно и вальяжно ступая, приближались местные. Человек десять, подростки. Были среди них и ребята нашего возраста. Самый здоровый, в майке и серых спортивных штанах, обильно измазанных пометом, намотал на руку цепь от велосипеда, другие приготовили финки и раскладные ножи из тех, которые с открывалкой. Почти на всех были джинсовые кепки с черным околышем и вышитой белой нитью надписью спереди: «МЯСО — ЭТО ТОЛЬКО У ТЕБЯ В МОЗГУ». «Странная мода у местных, — подумал я, любуясь кепками. — Странная, но красивая. Надо будет себе такую кепочку прикупить. Если выживем».

— Засада, — буркнул Игорь, поднимая с земли пакет с голубями. От птиц попахивало.

— Допрыгались, студентики? — крикнул парень с цепью. У него был противный, визгливый голос. — Мы за вами давно следим! Доигрались, мажоры?! Думали, ребята с окраины, тупые, не просекут, что тут творится, не проверят, кто их законное мясо таскает?

У Игоря из носа чаще закапала кровь. Я тронул его за плечо, но он только с досадой мотнул головой:

— Некогда.

Местные приближались к нам. Сзади из дыры выглядывали любопытные мордашки Сени и старшего. Сеня все еще плакал и отворачивался, а потом снова смотрел на нас, ему было любопытно. Старший ухмылялся. На шиферных крышах домов чистили перышки выжившие после бойни голуби, которые тоже следили за представлением.

— Эй, ребят, может, договоримся? — крикнул Игорь. — Половина птичек вам, половина — нам? По- моему, честно.

«На что он надеется? — подумал я. — Тут драться надо. Может, даже насмерть. Драться и сдохнуть по-дурацки, не дожив до двадцати двух лет. Не дожив до сдачи диплома». Это огорчало более всего.

— Пошел ты на… — ответил ему парнишка с цепью. — Шутник, на… Мать твою, на!

И тогда Игорь достал из-за пазухи пистолет.

Вороненый. Огромный. Настоящий.

Местные замерли с открытыми ртами. Я и сам вылупился на Игоря, как на заморское чудо-юдо. Откуда у него машинка?

— А ну пошли отсюда к чертовой бабушке, деревня хренова! — закричал Игорь, водя стволом из стороны в сторону. — Ненавижу деревню, и всех деревенских тоже ненавижу, воняет от вас, и интеллигентности, с-сука, ни на грош!

— Да ладно вам, пацаны, — сказал главарь местных, обращаясь к своим, — пистолет наверняка ненастоящий, пистолет наверняка газовый. Пукалки, блин. Мажор нас пукалкой пугает! А? Пукать захотел? Вперед!

Местные качнулись в нашу сторону, а Игорь направил дуло в небо и пальнул.

Бабахнуло здорово.

Через минуту на дороге никого не было, голуби сорвались с кровли, а мы бежали, хрипло дыша, вперед по улице. Нас подгонял задорный мат старичков, которые потрясали клюками вдогонку и проклинали современную молодежь.

Они кричали:

— Хренова молодежь! Вот мы! Вот мы помним! Мы! Хренова! Молодежь!

А мы не обращали внимания.

Бежали.