Но не успел он приехать, как его вызвала к себе царевна и встретила вопросом: предстоит ли ему бой или он опять предал ее и отказывается от мысли убить «жениха»?

Тариель не сказал ни слова, сел на коня и направился прямо в лагерь. Он вошел в палатку «жениха» и убил его.

Не надо забывать, что Шота при описании сцены убийства был озабочен тем, чтобы замаскировать события и не дать повода для обвинений, что он излагает обстоятельства гибели царевича Демны. Но, даже учитывая это желание автора, надо поражаться той силе художественной правды, с какой передана эта сцена и предшествовавшие ей события, приведшие к такой развязке.

Почему «жених» не прямо в'езжает в столицу, а предварительно отдыхает в специально для этого приготовленном лагере? Допустим, что этого требовал церемониал встречи. Зачем же царь поручает эту гофмейстерскую обязанность Тариелю? Ведь он является только командующим армией. Наконец, царь должен был бы считаться с личным состоянием Тариеля. Нельзя же подвергать его такой пытке, чтобы заставить встречать человека, который идет отнять у него и любимую женщину и трон.

Все говорит за то, что, если бы это был жених, Тариель не мог и не должен был его встречать. Но другое дело, если это не жених, а Демна, уже потерпевший поражение в Сомхетии и теперь вступающий в столицу в качестве военнопленного вместе со своими разбитыми сторонниками. Тогда для его встречи нужны не церемониймейстеры двора, а командующий армией, принимающий под столицей от провинциальных войск пленников, которых нельзя сразу разместить в столице. Поэтому царь поручает командующему армией «моказмет карвита моэданиа» – приготовить привал для «жениха и его иойск».

Но разве царь не мог предвидеть, что Тариель – плохая охрана для «жениха», и что дело может закончиться трагически? Может быть, у него и не было другого выхода. У Демны в самой столице могло найтись столько сторонников, что, даже разбитый, он был опасен для победителей. Поэтому охрану пленников царь поручил наиболее преданному человеку. Мы видели, что из этого получилось.

Лишь только распространилась весть об убийстве, молва назвала его виновником Тариеля. Тотчас была организована погоня, и он увидел, что спасения ему нет. Отбившись от погони, он скрылся в крепость и обратился с воззванием о помощи к своим сторонникам. Но, повидимому, их у него оказалось мало.

Вместо сторонников к нему явилась делегация из трех царских вельмож и сообщила, что царь глубоко возмущен его поступком, что он воспитал его как сына, а Тариель вместо благодарности отплатил своему благодетелю убийством «жениха», которое ляжет позором на царский дом. Поэтому царь до самой смерти не желает его видеть.

Конечно, царь мог направить к крепости, в которой заперся Тариель, свои войска и схватить виновника убийства. Он не сделал этого, очевидно, потому, что сознавал: доля вины лежит и на нем. Посланцы прибыли, в сущности, не для того, чтобы передать Тариелю упреки царя – надо было дать ему возможность бежать, пока не поздно. Ничего другого Тариелю и не оставалось.

Но насколько мало понимал он создавшееся положение, показывает его ответ на слова царя. Тариель, который так покорно принял известие о «женихе» и так пассивно реагировал на то, что может лишиться и трона и любимой женщины, вдруг проникается уверенностью в своих правах.

Он решительно отвечает посланцам царя, что только он один является законным кандидатом на трон, ибо нет больше никого, кто имел бы на него право. И никто, кроме него, владеть престолом не смеет.

Он забыл даже о своей любви к царской дочери или, вернее, готов отказаться и от нее. Он заявляет, что добивается не дочери царя, а престола.

Как ни уверенно заявляет Тариель о своих правах на трон, но нужно подумать о спасении, тем более, что посланные царя прибыли к нему не для обсуждения вопроса о его правах на трон, а с благоразумным советом скрыться от правосудия, пока еще не поздно. Это все, что при создавшихся условиях может сделать царь для своего приемного сына. Тариель должен понять, что если он и является единственным претендентом на трон, то теперь он далек от него больше, чем когда бы то ни было. Труп Демны не очистил ему дорогу к трону, а закрыл ее окончательно.

Не успели еще уехать посланцы царя, как Тариель завидел приближение группы лиц, среди которых была окровавленная Асмат, приближенная царевны. Она рассказала Тариелю ужасную весть. Когда при дворе было получено известие об убийстве жениху, царь тотчас же заподозрил в убийстве Тариеля и приказал отыскать его. Ему доложили, что Тариеля нет дома. Царь сказал в страшном гневе, что он знает о любви Тариеля к его дочери, что это убийство задумано совместно с нею.

Но царь прибавил при этом, что главный виновник все же не дочь, а его сестра, опутавшая дочь тонкой интригой – «эшмакиса бадита» (чертовскими сетями). Это и привело к такой трагической развязке. И он грозится сжить сестру со света.

Давар, видимо, опутала не только свою племянницу, но и весь двор. О словах царя тотчас же ей доносят и предупреждают, что царь серьезно клялся ее убить.

Давар поняла безвыходность своего положения, кричала, что она ни в чем невиновна, и набросилась на царевну. Асмат, смущаясь, передает, как Давар поносила царевну словами «бозо, шен бозо, рат мамкал, сакромо рат моаквлевине» («проститутка, зачем ты меня довела до гибели, зачем ты заставила убить жениха?»).

Она бросилась бить племянницу и затем позвала двух рабов, которым велела взять ее и утопить в море. Сделав это, Давар в отчаянии заколола себя.

Выслушав это, Тариель тотчас же отправляется искать Нестан-Дареджан, С ним Асмат и его слуги.

Покинув крепость, Тариель направился к морю искать свою Нестан-Дареджан. Он предусмотрительно решил покинуть пределы страны и отправиться в «царство морей», в Византию, где он был недосягаем для правительства.

Однако его от'езд разрешал вопрос только в отношении его самого. Убийство законного наследника престола, совершенное не в открытом бою при усмирении восстания, а тайно, должно было произвести на все общество угнетающее впечатление. Молва тотчас же назвала и виновника убийства.