тактического хода, непонятого его исследователями.
Итак, сюжет «Вепхис ткаосани» совершенно самобытен, он создан самим Шотой, и никакими образцами для этого поэт не пользовался. Тем больше трудностей стояло перед ним и тем удивительнее те своеобразные приемы, при помощи которых он эти трудности преодолел. Он дает полную картину современных ему событий, но тут же вносит деталь, которая должна показать, что он имеет в виду не те события, о которых все могут догадаться. Описывая коронование в семье царя Ростевана, он вводит приемного сына Автандила. А как протекало в действительности коронование Тамары? Участвовал ли в нем Давид Сослан, приемный сын Георгия III? Мы не имеем списка лиц, приглашенных Георгием III во дворец в день коронования дочери, но можно утверждать, что в числе присутствовавших на короновании Тамары Давида Сослана не было; иначе картина торжества в семье Ростевана была бы точной копией с действительности, и Руставели трудно было бы пустить версию о том, что сюжет своей поэмы он заимствовал из иранского сказания. Вводя Автандила, он как бы устранял этим всякую аналогию с жизнью царской семьи Георгия III.
Но этим Шота преодолевал еще не все трудности. Была ведь и третья царская семья – индийского царя Парсадана, в которой разыгралась большая драма, кончившаяся бегством приемного сына Тариеля. Как увидим дальше, в семье Георгия III тоже произошло загадочное событие – смерть царевича Демны во время восстания Орбелиани, и Шоте надо было так построить сюжет своей поэмы, чтобы не дать повода думать, что события, происшедшие в семье царя Парсадана, имеют какое-нибудь отношение к грузинской царской семье.
Тариель скрывался, Нестан-Дареждан была похищена, и Шота полагал, что этих фактов достаточно, чтобы думать, что в этой семье не могло произойти коронование с участием приемного сына – Автандила; следовательно, то, что произошло в семье царя Парсадана – бегство приемного сына, похищение царевны – не может касаться Георгия III, короновавшего свою дочь на царство с участием приемного сына.
Но Руставели должен соединить эти две царские семьи – Ростевана и Парсадана, и он lает сцену, как на охоте, устроенной по случаю коронования, царь Ростеван видит на опушке леса фигуру Тариеля в барсовой шкуре, рыдающего в глубоком отчаянии. Конечно, не случайно Шота напоминает Ростевану в день торжества о существовании Тариеля. И не без причины Ростеван впадает в такую глубокую тоску после того, как посланные им слуги не могли схватить и доставить ему Тариеля. Между торжествами в семье царя Ростевана и событиями, происшедшими в семье царя Парсадана, Шота устанавливает единство действия через Тариеля; этим он дает основание считать, что речь идет здесь о третьей семье – царя Георгия III. В этом сказался истинный гений: Шота ни на иоту не поступился художественной правдой, хотя, нет сомнения, он сознавал, что дает в руки своих врагов опасное оружие, которое, в случае необходимости, они могут повернуть против него.
Взяв на себя задачу описать Тамару и события, сопровождавшие ее восшествие на престол, он, разумеется, поставил себя в необходимость быть очень осторожным. Как же разрешает он эту трудность, связанную с описанием главнейшей героини? Он описывает ее в лице Тинатин, если можно так выразится, в царских тонах и с большим почтением. Тут соблюдены все меры, и мы видим, что Руставели мастерски справляется со своей задачей. Современники узнали в образе Тинатин царицу Тамару.
Но Руставели хотел показать и другую сторону, ту интимную сторону жизни царицы, которую нельзя было открыто сделать достоянием гласности. Эту сторону он знает хорошо, и она меньше всего может прославить его героиню. Но во имя своих целей, о которых скажем ниже, он не только находит нужным сделать это, но видит в этом основную задачу поэмы. Возникает другой образ той же Тамары – образ Нестан-Дареджан, жизнь которой он подробно описывает в передаче Тариеля вплоть до момента, когда Тариель, по ее настоянию, убил ее жениха.
С этого момента Тариель, принужденный покинуть Индию, потерял свою Нестан-Дареджан. Обстоятельства ее исчезновения столь неправдоподобны, что не вызывают никакого сомнения в их вымышленности: какие-то два раба, по поручению захотевшей покончить с собой после убийства жениха Давар, схватили царскую дочку и увезли ее, чтобы потопить в море. Они топят ее в течение нескольких лет, путешествуя по морям в лодке и возя свою пленницу в особом сундуке. Только два раза они причалили к берегу. В первый раз их увидел Придон, но они благополучно скрылись от него, а во второй раз Фатман приказала своим рабам поймать и убить их и освободила пленницу. Но она снова попадает в плен, теперь уже к царям, – сначала к одному, потом, после бегства при помощи той же Фатман, к другому.
Эта сказочная обстановка исчезновения, с одной стороны, действительно создает иллюзию фантастики и выдумки, а с другой – ясно указывает, что Нестан-Дареджан была потеряна, но потеряна для Тариеля. Свою сказочную обстановку автор выдумал неспроста. Похищение Нестан-Дареджан, конечно, аллегория, образ, но образ, который недалеко ушел от действительности.
Тамару, после ее восшествия на престол, окружили царедворцы, изолировали ее от всех посторонних влияний, и естественно, что Тариель глубоко ненавидит этих «похитителей», которых он проклинает, но бессилен что-либо предпринять против них. Сам автор не щадит красок для описания этих «каджей» – чертей, во власти которых она в конце-концов оказалась. Надо вырвать у «каджей» Нестан-Дареджан, надо разрушить каджетскую крепость, взять ее силой, чтобы достичь своей цели.
Но один Тариель бессилен что-либо сделать. И вот к нему является друг Автандил, который помогает ему в достижении цели. Этот друг является не сам от себя – он послан на его розыски Тинатин, и когда он находит Тариеля, Тинатин вторично посылает его помочь Тариелю найти Нестан-Дареджан. Тот идеальный образ Тамары, который дан автором в лице Тинатин, заставляет его приписать поиски Тариеля и помощь ему инициативе Тинатин.
Самой привлекательной фигурой поэмы является Автандил. Под этим именем изображено лицо, близкое к царской семье, активно участвующее во всех описываемых событиях. Он верный друг Тариеля, человек, пением которого заслушивалась природа; он любит жизнь, женщин, веселье, и его рассуждения часто поразительно совпадают с авторскими отступлениями…
В лице Автандила Шота по всем данным изображает самого себя; и если отрешиться от того, что Автандил – военачальник, все остальные черты рисуют его как человека свободной профессии, не связанного ни с чем и могущего всецело отдаться помощи своему другу.
Обстановка, среда, в которой развивается действие поэмы, показывают ее национальный характер еще более, чем самый сюжет; это подтверждает каждая мельчайшая деталь описания, хотя поэма изобилует наименованиями негрузинских местностей и стран, отчасти вымышленных, отчасти же и существовавших в действительности.
Поэма начинается с того, что царь Аравии Ростеван провозгласил свою дочь Тинатин царицей; по этому поводу происходит торжество. Такое торжество могло произойти только в столице Аравии. Какую же Аравию имеет в виду автор: собственно Аравию, Аравийский полуостров или историческую Аравию, арабский халифат? Если Аравийский полуостров, то в описаниях этой страны, покрытой пустынными песками, где-нибудь должны были промелькнуть хотя бы намеки на эту особенность Аравии. Но в описаниях охоты, устроенной во время торжеств, мы видим, что местность кругом столицы Ростевана изобилует лесами и дичью. Это природа не собственно Аравии.
