встал бы здесь на четвереньки и пасся целый день, как корова или овца.

— Попробуйте лютики! — кричал мистер Уонка. — Они еще вкуснее!

Тут неожиданно идиллия был нарушена испуганными криками, которые, как выяснилось, издавала Верука Солт. Она в панике указывала на другую сторону реки и громко визжала:

— Смотрите! Смотрите! Что это? Оно шевелится! Это какой-то маленький человечек! Вон там, около водопада!

Все присутствующие сразу перестали рвать лютики и уставились на ту сторону реки.

— Дедушка, и правда! — закричал Чарли. — Это какой-то человечек! Видишь?

— Вижу, Чарли! — взволнованно проговорил дедушка Джо.

Теперь уже все кричали наперебой:

— Их двое!

— Боже, и вправду двое!

— Их не двое! Их там — раз, два, три, четыре, пять!..

— Что они там делают?

— Откуда они взялись?

— Кто это такие?

Дети и взрослые, как один, бросились к обрыву реки посмотреть поближе.

— Какая-то фантастика!

— Они мне не выше колена!

— Посмотрите, какие у них странные длинные волосы!

Крошечные человечки — каждый из них был не больше среднего размера куклы — оторвались от работы и, в свою очередь, уставились через реку на непрошеных визитеров. Один из человечков указал пальцем на детей, прошептал что-то остальным четырем и все пятеро разразились громким смехом.

— Симпатимпасы? — воскликнули все в один голос.

— Я вывез их прямо из Симпатимпотамии! — гордо заявил мистер Уонка.

— Такой страны нет, — сказала миссис Солт.

— Извините меня, дорогая леди, но…

— Мистер Уонка! — воскликнула миссис Солт. — Я — учительница географии!..

— Тогда тем более вы должны хорошо знать эту страну, — сказал мистер Уонка. — Боже, какое это ужасное место! Сплошные непроходимые джунгли, кишащие самыми жестокими тварями на свете — протобестиями, блатыкарями и свирепыми тулумбасами. Один такой тулумбас съедает на завтрак десяток симпатимпасов и еще просит добавки. Когда я туда приехал, симпатимпасы жили в хижинах на вершинах деревьев. Они были просто вынуждены строить там свои хижины, чтобы спасаться от всех этих тулумбасов, протобестий и блатыкарей. Симпатимпасы питались в основном зелеными гусеницами, а зеленые гусеницы, как известно, совершенно отвратительны на вкус, и несчастные симпатимпасы целыми днями лазили по деревьям, чтобы хоть как-то разнообразить свой скудный рацион и найти что-нибудь менее отвратительное, чем зеленые гусеницы — к примеру, красных жуков, листья эвкалипта или кору дерева бонг-бонг. Это, конечно, тоже крайне омерзительная пища, но все-таки получше, чем зелёные гусеницы. Бедные маленькие симпатимпасы! А ведь была одна вещь, которую они любили больше всего на свете! Они сходили с ума по зернам какао, но не могли их раздобыть. При очень большой удаче один симпатимпас мог найти три-четыре зерна за весь год. Но как же они мечтали о них! Все дни напролет симпатимпасы только и говорили о зернах какао, а все ночи напролет — видели их во сне. Достаточно было только произнести при симпатимпасе слово «какао», как у него начинали течь слюнки. А зерна какао, — продолжал мистер Уонка, — это как раз то, из чего делается шоколад. Без них шоколада сделать нельзя. Собственно, они и есть шоколад. На моей фабрике каждый день перерабатываются миллиарды зерен какао. И вот, мои маленькие друзья, когда я узнал, что симпатимпасы буквально помешаны на этой еде, я не поленился влезть к ним на деревья и толкнулся в хижину вождя племени. Изголодавшийся и тощий как скелет, бедняга сидел перед миской пюре из зеленых гусениц и, с трудом преодолевая тошноту, пытался съесть это отвратительное варево. «Послушай, — сказал я ему (разумеется, не по-английски, а по симпатимпасийски), — если ты и твои люди согласитесь поехать в мою страну, чтобы жить и работать на моей фабрике, вы получите этих зерен какао сколько душе угодно! У меня на складах их целые горы! Вы будете есть зерна какао четыре раза день — вы наедитесь ими до отвала! Если хотите, я могу даже платить вам жалованье этими зернами!» — «Это правда?» — воскликнул вождь симпатимпасов, вскакивая со стула. «Ну, конечно, правда! — сказал я. — И кроме того, вы можете получать еще и шоколад, а он гораздо вкусней зерен какао, потому что в него добавляются молоко и сахар». Вождь на радостях вышвырнул в окно свою миску с пюре из зеленых гусениц и завопил как сумасшедший: «Я согласен! Едем хоть сейчас!» И вот я на пароходе привез сюда все племя симпатимпасов — мужчин, женщин и детей, — всех до единого человека. Это оказалось не так трудно. Я упаковал их в большие ящики с дырками, и дорога прошла вполне благополучно. Это прекрасные работники. Они быстро научились говорить по-английски, и кроме того, очень любят музыку и танцы и все время сочиняют песни. Я думаю, сегодня вы еще не раз их услышите. Но должен предупредить вас, что они большие озорники и обожают всякие шутки и розыгрыши. Между прочим, они по-прежнему носят такую же одежду, какую носили в своих джунглях. Они ни за что не хотели ее менять. Мужчины, как вы можете видеть, носят оленьи шкуры, женщины — большие листья, а дети просто ходят голышом. Женщины предпочитают менять свои листья каждый день…

— Папа! — закричала Верука Солт (та самая девочка, которая никогда и ни в чем не знала отказа). — Папа! Я хочу симпатимпаса! Купи мне симпатимпаса! Сейчас же! Я хочу взять его домой! Ты слышишь, папа! Сию минуту ты купишь мне симпатимпаса!

— Ну, разумеется, моя радость, — проговорил отец. — Только не надо перебивать мистера Уонка.

— Но я хочу симпатимпаса! — визжала Верука.

— Хорошо, хорошо. Но я же не могу купить его сию секунду. Прошу тебя, успокойся. К концу дня ты его получишь.

— Огастес! — раздался крик миссис Глуп. — Огастес, сокровище мое! Я думаю, тебе все-таки не следует этого делать!

Как вы могли бы догадаться, Огастес под шумок улизнул к берегу реки и, опустившись на колени, пригоршнями черпал горячий шоколад и уписывал за обе щеки.

Обернувшись и увидев, чем он занят, мистер Уонка в ужасе воскликнул:

— Только не это! Огастес, умоляю тебя! Пожалуйста, остановись! Моего шоколада не должны касаться человеческие руки!

— Огастес! Ты слышишь, что тебе говорят! — заорала миссис Глуп. — А ну, сейчас же отойди от реки!

— Какая чудесная штука! — проговорил Огастес, не обращая на свою мать и на мистера Уонка ни малейшего внимания. — Эх, мне бы сюда черпачок побольше!