себе способность к концентрации, и пришло время испытать себя.
Пока я стою и терзаюсь сомнениями, из толпы выходит доброволец — молодой индус. Он заявляет, что хотел бы попробовать пройти по углям. Решено! Я тоже делаю шаг вперед. Толпа приветствует нас обоих.
Теперь настоящий йог становится наблюдателем. Он говорит, что первым пойдет тот, другой. Он велит ему снять дхоти, иначе от исходящего от углей жара ткань может загореться, говорит он. Сандалии тоже нужно снять.
Молодой индус делает, что велено. Он подходит к краю канавы, и его обдает нестерпимым жаром. Теперь он выглядит испуганным. Отступает на несколько шагов назад, прикрывая глаза ладонями.
— Не делай этого, если не хочешь, — говорит йог.
Толпа ждет и смотрит, предвкушая эффектное зрелище.
Молодой человек хочет доказать свою храбрость, хоть и напуган до смерти.
— Конечно, я пойду.
С этими словами он бежит к канаве. Ступает в нее одной ногой, потом второй. Издает страшный вопль, выскакивает из канавы и падает на землю. Бедняга лежит, крича от боли. Подошвы его ступней сильно обожжены, в некоторых местах слезла кожа. К нему подбегают двое друзей и уносят его.
— Теперь твой черед, — говорит индус. — Готов?
— Готов, — отвечаю я. — Но, прошу вас, не кричите. Мне нужно настроиться.
В толпе наступила гробовая тишина. Только что они видели, как обгорел один. Неужели второй хочет того же? Он что, рехнулся?
— Не смей! Не сходи с ума! — выкрикнул кто-то. Другие подхватывают крик, все уговаривают меня отступиться. Я оборачиваюсь и поднимаю руки, требуя тишины. Крики стихают. Зрители во все глаза смотрят на меня.
Я необычайно спокоен.
Стягиваю с себя дхоти. Снимаю сандалии. Неподвижно стою с закрытыми глазами. Начинаю концентрировать сознание. Концентрируюсь на огне. Не вижу ничего, кроме раскаленных добела углей, сосредотачиваюсь на одной-единственной мысли — угли не горячие, а холодные. Они холодные, говорю я себе. Я не обожгусь. Они не могут меня обжечь, потому что в них нет тепла. Проходит полминуты. Я знаю, что медлить нельзя, так как я неспособен концентрироваться на одном предмете больше полутора минут.
Продолжаю концентрироваться. Я сосредотачиваюсь так сильно, что вхожу в своего рода транс. Ступаю на угли. Довольно быстро прохожу по канаве во всю ее длину. И — о чудо! — я не обжегся!
Толпа неистовствует. Все визжат от восторга. Ко мне подбегает индус и осматривает ступни. Он не верит своим глазам. Ни одного ожога!
— Ого! — кричит он. — Что такое? Ты — йог?
— Только учусь, сэр, — гордо отвечаю я. — Но я на верном пути.
Быстро одеваюсь и убегаю от неистовствующей толпы.
Естественно, я взволнован. «Вот оно, — говорю я себе. — Наконец-то получается». А в голове постоянно крутится одна мысль. Я вспоминаю слова старого йога из Хардвара. «Известно, что некоторые праведники развили в себе столь сильную способность концентрации, — рассказывал он, — что могли видеть с закрытыми глазами». Я постоянно помню его слова и мечтаю сам овладеть такой способностью. А после того, как у меня получилось пройти по раскаленным углям, я решил, что сосредоточу все свои силы на одной-единственной цели — научиться видеть с закрытыми глазами».
Тут Имрат Хан во второй раз прервал свой рассказ. Он выпил глоток воды, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
— Я пытаюсь ничего не перепутать, — пояснил он, — и хочу пересказать все события в строгой последовательности.
— У вас замечательно получается, — улыбнулся я. — Продолжайте.
«Хорошо, — кивнул он. — Итак, я в Калькутте. Недавно я с успехом прошел по раскаленным углям. А теперь решил сконцентрировать всю свою энергию на развитие способности видеть с закрытыми глазами.
Следовательно, пришло время немного изменить упражнения. Теперь каждую ночь я зажигаю свечу и не отрываясь смотрю на пламя. Понимаете, пламя свечи разделено на три части — желтая сверху, лилиловато-розовая снизу и черная посередине. Я ставлю свечу в сорока сантиметрах от своего лица. Пламя находится на уровне моих глаз. Не выше и не ниже. Оно должно быть точно на уровне глаз, чтобы мне не приходилось напрягать глазные мышцы, передвигая взгляд вверх или вниз. Я устраиваюсь поудобнее и смотрю на черную часть пламени, в самый центр. Все это я делаю только для того, чтобы сконцентрировать сознание, освободить его от окружающих предметов. Итак, я напряженно смотрю на черное пятно в пламени, и через некоторое время все вокруг исчезает, я вижу лишь это черное пятно. Тогда я медленно закрываю глаза и сосредотачиваюсь на одном предмете — как вам уже известно, на лице брата.
Я выполняю это упражнение каждый вечер перед сном и к 1929 году, когда мне исполняется двадцать четыре, мне удается сосредоточиться на одном предмете в течение трех минут, не отвлекаясь ни на что другое. И теперь я начинаю сознавать, что приобрел слабую способность видеть предмет с закрытыми глазами. Способность эта еще очень слабенькая, скорее даже легкое странное ощущение, что, закрыв глаза и сконцентрировав сознание на каком-то предмете, я могу видеть его очертания.
Понемногу я начинаю развивать внутреннее зрение.
Вас интересует, что это такое? Я объясню вам так же, как в свое время мне объяснил йог из Хардвара.
У всех нас есть два вида зрения — так же, как и два вида обоняния, вкуса и слуха. Высокоразвитое внешнее чувство, которым мы все пользуемся, а также внутреннее чувство. Если бы мы могли развить эти наши внутренние чувства, тогда мы бы нюхали без помощи носа, пробовали на вкус — без языка, слышали — без ушей и видели — без глаз. Понимаете? Вы разве не поняли, что носы, языки, уши и глаза — это только… Как бы это назвать?.. Только орудия, которые помогают передавать само ощущение в мозг.
Так вот, я все время стараюсь развить свое внутреннее зрение. Каждую ночь я выполняю свои обычные упражнения с пламенем свечи и лицом брата. После этого немного отдыхаю. Потом завязываю себе глаза и сижу в кресле, пытаясь вызвать в сознание визуальный образ, стараясь увидеть, а не просто представить — именно увидеть с закрытыми глазами каждый предмет в комнате.
И постепенно мне это удается.
Вскоре я начинаю работать с колодой карт. Беру верхнюю карту и держу ее перед собой рубашкой вверх, пытаясь увидеть сквозь нее. Потом карандашом записываю, какую карту я «увидел». Беру следующую и делаю то же самое. И так всю колоду. Потом сверяю свои записи с истинным значением карт. В первый же раз мне удается угадать шестьдесят-семьдесят процентов карт.
Я делаю и другие упражнения. Покупаю географические карты и сложные навигационные чертежи и развешиваю их по всей комнате. Я часами смотрю на них с завязанными глазами, пытаясь их увидеть, пытаясь прочитать названия городов и рек, написанные мелкими буквами. Четыре года я упражняюсь каждый вечер.
В 1933-м, то есть в прошлом году, когда мне исполнилось двадцать восемь, я сумел прочитать книгу. Я закрываю глаза и читаю книгу от начала до конца.
Наконец я добился своего, я развил в себе эту способность. Теперь я точно знаю. Мне не терпится испытать себя на публике, и я тотчас включаю номер с завязанными глазами в свое выступление.
Публика в восторге. Они долго и громко аплодируют. Но ни один человек не верит, что я на самом деле вижу с закрытыми глазами. Все считают, что это всего лишь хитроумный трюк. Я же фокусник, поэтому зрители уверены, что все мои номера построены на обмане. Фокусники всегда обманывают. Они обманывают вас своей ловкостью. Так что никто мне не верит. Даже доктора, которые завязывают мне глаза самым изощренным способом, отказываются верить, что кто-то может видеть без глаз. Они забывают о том, что могут быть иные пути передачи образа в мозг».
— Что за иные пути? — спросил я.
— Честно говоря, я точно не знаю, как мне удается видеть с завязанными глазами. Но мне известно
