и о том, что женщина может сойти с ума, слушая стоны и возню за стеной всю ночь напролет. Во всем виноват маркиз! Она причитала по поводу мужской наглости вообще и наглости Себастьяна Эндовера в частности. Эмма говорила о том, что она может обойтись без помощи маркиза и в будущем собирается это сделать.

Если бы в руках девушки была книга побольше, то ее побои могли бы причинить вред маркизу. Но так как в распоряжении Эммы была лишь тоненькая книжечка, то каждый удар был не больнее комариного укуса. Поскольку Себастьян рос вместе с пятью сестрами, то прекрасно знал, что надо дать буре под названием «Эмма Уэйкфилд» побушевать. Так как маркиз не отвечал, то она бросила книгу и посмотрела на него.

Ярко-розовый цвет пылал на щеках Эммы, огонь ярости горел в глазах, губы раскрылись. Она тяжело дышала, будто после забега на большое расстояние. Пока девушка произносила свою тираду, лента соскользнула с ее волос, и они тяжело рассыпались по плечам. Густая прядь легла на вырез платья, привлекая тем самым внимание к ее груди.

Эмма смотрела на него. Где-то в глубине разума, там, где не было того беспорядка, в который она превратила сознание маркиза, промелькнула мысль о том, что следовало сделать замечание мисс Уэйкфилд по поводу ее поведения. Но после ее тирады Эндовер был совершенно сбит с толку и не мог делать никаких замечаний. Он мог думать лишь о своем желании заключить эту женщину в свои объятия. И Себастьян с ужасом понял, что тянется к ней. Он запустил свою руку в густые волосы Эммы.

Девушка уперлась ему в грудь ладонями.

– Что вы делаете? – спросила она. Голос Эммы был тихим, она говорила почти шепотом.

– А вот что, – Себастьян прижался своим ртом ко рту Эммы. Голос рассудка и логика, управлявшие его жизнью, не имели значения.

Маркиз ожидал, что мисс Уэйкфилд оттолкнет его, но она вцепилась в его рубашку.

Себастьян вспоминал те мгновения, когда он впервые обнял Эмму, как глупый, неопытный мальчишка. Рассудок подсказывал, что Себастьян придает слишком много значения этому эпизоду. Ни одну женщину нельзя пленить простым поцелуем. Себастьян не мог объяснить, почему его тело реагировало на эту женщину столь странным образом.

Аромат роз проникал в кровь Эндовера, пьянил его, вызывая желание пасть на колени перед мисс Уэйкфилд. Одно прикосновение к её губам не должно было зажечь этот пожар в крови. Ощущение того, как рот Эммы прижался к его рту, не должно было вызвать эту сладкую боль, эту страсть. Но маркиз стоял, словно зеленый юнец, кровь стучала у него в писках, сердце бешено билось, а разум померк.

Он был человеком, жизнью которого правили логика и рассудок, человеком, совершенно лишенным страстей и порывов. Такое влечение не было знакомо ему прежде. Один взгляд Эммы зажег огонь в Себастьяне Эндовере.

Она была нужна ему больше, чем воздух и вода. Он хотел попробовать Эмму на вкус, исследовать каждый дюйм ее кожи, каждую впадину и выпуклость девичьего тела руками, губами и языком. Желание росло в теле Себастьяна. Жар охватывал его. Маркиз мог бы спастись от падения, если бы губы Эммы не раскрылись под его губами. Он мог бы сохранить рассудок в этом аду, если бы не почувствовал ответную страсть в поцелуе девушки. Желание захватило все.

Пожар в крови уничтожил рассудок и логику. Эмоции вырвались из заточения на волю и превратились в огромные волны страсти. Себастьян обхватил Эмму руками, прижал к себе и отдался на волю чувствам.

Чем же Эмма Уэйкфилд заслужила такую судьбу? Благоразумная женщина убежала бы из этой комнаты при первой возможности. Она знала, что маркиз не стал бы ее останавливать, вырвись она из его объятий. Он слишком гордый, чтобы преследовать девушку для столь низкой цели. Но у Эммы не было желания покинуть Себастьяна Эндовера.

Наверное, она сумасшедшая. Сумасшедшая и злая. Потому что желала маркиза с момента их первой встречи. Желала даже тогда, когда считала его нравственным чудовищем. Желала вопреки рассудку и здравому смыслу. Эмма не догадывалась о женской силе, заключенной в ней, до того, как Себастьян Эндовер впервые дотронулся до нее. Он был воплощением мужественности, силы и грации. И теперь Эмма Уэйкфилд поняла, что ей никто не был нужен больше, чем этот человек.

Эмма не могла преодолеть желание дотронуться до Себастьяна, провести руками по теплой шерсти, которой были покрыты его плечи, запустить руки в черный шелк его волос, обнимать и целовать его. Если опыта мало, то инстинкт придет на помощь. Губы девушки раскрылись под губами маркиза, женская страсть будет учить ее этому древнему танцу. Эмма наклонилась к Себастьяну, ее грудь прижалась к его твердой мужской груди. Страсть вспыхнула в ней, словно искры от костра.

– Эмма, – прошептал Себастьян ее имя, словно слова молитвы. Он целовал ее так, как будто ждал ее всю жизнь. И в этот миг девушка почувствовала, что она была нужна ему больше, чем какая-либо другая женщина.

Волшебство какое-то! Себастьян заставил ее ощутить себя прекрасной и желанной. Он целовал ее в щеки, подбородок, шею, лаская ее кожу своими губами так, как будто хотел запомнить ее вкус навсегда. Маркиз сжал руками округлости ее грудей. И как только палец скользнул по ее груди, странное ощущение пронзило мисс Уэйкфилд.

Она почувствовала, как маркиз дергал за завязки лифа ее платья, и быстро осознала все происходящее. Если Эмма не остановит Себастьяна Эндовера сейчас, все пропало. Она не могла противиться желаниям. До встречи с маркизом Эмма лишь представляла в своем воображении, что значит страсть.

Тепло рук маркиза Эндовера распространилось по плечам Эммы, когда он приспустил пеньюар. Эмма ощущала, как преображалась под взглядом мужчины. Обыкновенная женщина таяла под его теплом, словно воск на огне. Вместо нее возникла соблазнительница. Она наслаждалась нежными прикосновениями маркиза. Эмма запрокинула голову. Она поняла, почему из-за страсти падали королевские троны. Она осознала, насколько хрупка воля и эфемерен рассудок. В этот миг Эмме ничего не было нужно, кроме Себастьяна. Он прикасался к ней с той нежностью, с какой художник прикасается кистью к холсту. Этого она жаждала с момента их первой встречи.

Эмма услышала звук. Тихий женский смех, донесшийся из соседней комнаты. За ним последовало бурчание мужчины.

Эндовер взглянул на девушку. Огонь погас в его глазах, вместо него появилось выражение легкого отвращения. Себастьян повернулся к Эмме спиной, будто не мог выносить ее вида. Он запустил руку к