Для начала я решил навестить мамашу Крошки Томми, но там никого не было. Далее нужно было выяснить, не ответил ли Макканн на мое послание. В церквухе на моей почтовой куче ничего от него не было, в «Грифоне» – тоже.

Я проверил, не вернулись ли родители Томми, а когда оказалось, что нет, подсунул под дверь записку, чтобы связались с моими юристами, а для начала поехал к ним сам.

Мистер Дуглас, старший партнер фирмы «Макрей, Фитч и Уоррен», сказал, что подключит к делу фирму, специализирующуюся на уголовных делах, и хорошего адвоката и даст последнему поручение выяснить, куда засадили Томми и не привлечен ли для его защиты какой-нибудь адвокат. Он был уверен, что удастся завершить это дело полюбовным соглашением. Я уполномочил Дугласа оплачивать все необходимые издержки и приступить к делу, как только с ним свяжутся родители Крошки.

«Макрей, Фитч и Уоррен» квартируют на Юнион-стрит. Я вышел от них буквально кипя энергией, мне не терпелось сделать что-нибудь еще. Я дошел до Центрального вокзала, нашел телефонную будку и позвонил в «Грифон».

– Да? – спросила Белла.

– Белла, это… э-э… это Джимми Хей. – Сообразив, что я даже не знаю, как же меня теперь звать, я мгновенно скис и увял.

– Это что, Джимми Хей, который Дэн Уэйр? – астматически засмеялась Белла. Ее осведомленность неприятно меня поразила, я даже не мог понять, шутит она это или издевается.

– Он самый, – подтвердил я, когда хриплый смех в трубке затих.

– Так что, Джимми, тебе небось нужен этот самый мой кавалер, так, что ли?

– А?

– Мой ка-ва-лер. – Белла умудрялась одновременно и смеяться, и одышливо хрипеть. – Ха-х-рр-ха, это тот крокодил, у которого вместо дома черт те что, – сказала она, чуть прикрыв трубку; я закрыл глаза, страстно желая провалиться сквозь землю. – Идет он, идет, – сказала Белла. – Вот он.

– Да? – сказала трубка.

– Макканн? – неуверенно спросил я.

– А, это ты, своей собственной.

– Да, – подтвердил я, не зная, с чего начать. А какого, собственно, черта? – Ты еще со мной разговариваешь?

– А что я сейчас делаю? Разговариваю.

– Понятно, но я спрашиваю, ты еще со мной разговариваешь? Ты понимаешь, о чем я. Как ты там, злишься на меня?

– Конечно, злюсь, но это не значит, что я теперь с тобой не разговариваю.

– Я же ведь не настоящий капиталист, у меня нет никаких акций…

– Да, да. Слушай, сынок, не нужно передо мною извиняться, пустая трата времени, а жизнь и так короткая. Поставь мне лучше стакан, и я тебе расскажу, какой ты есть лживый засранец.

– Верная мысль! – обрадовался я. – Подожди, я сейчас.

– Сейчас не могу, – вздохнул Макканн. – Сейчас мне в больницу на обследование, я же сюда по пути забежал стопку опрокинуть. Когда ты позвонил, я уже пальто надевал.

– А когда ты освободишься?

– Не знаю, они там год могут промурыжить. Вернусь, как только смогу, но вряд ли раньше пяти.

– О'кей, тогда и увидимся.

– Заметано.

– Да, – вспомнил я. – Слушай, Макканн, ты знаешь что-нибудь про Томми? Я подсунул его мамаше записку под дверь, чтобы она поговорила с моим адвокатом.

Уже на половине фразы мне захотелось откусить свой болтливый язык.

– Ну да, конечно, – вздохнул Макканн. – Деньги говорят тихо, но убедительно. Нет, я ничего больше не слышал. Говорят, фараоны к тебе наведывались, это верно?

– Да. Слушай, а ты не знаешь, как еще можно связаться с его мамашей и папашей?

– Они могут быть у его тетки. Я загляну туда, это как раз по пути.

– Что, прямо сейчас?

– Да, если ты отпустишь меня от этого в рот долбаного телефона.

(– Поосторожнее, матерщинник! – крикнула где-то Белла.)

(– Да заткнись ты, – пробормотал Макканн.)

– Это будет здорово, – обрадовался я. – А то я и сам могу позвонить.

– У них нету телефона, – раздраженно сказал Макканн. – Так ты отпустишь меня или нет? Я уже опаздываю, придется бегом бежать. Пока.

– Возьми такси! – заорал я. – Я запла…

– Бип-бип-бип…