Я точно помню, как прятал пакет, но вот куда – хоть режьте. В тот день я не просто перепил и в хлам уторчался, а пребывал в абсолютно невменяемом состоянии, свидетельством чему как то, что я имел эту дурь при себе, так и то, что мы прямо посреди дня раскатывали по Гайд-Парку и Джасмин гнала «пантеру» по газонам со скоростью пятьдесят миль в час. Мирные загорающие сыпались из-под колес, как те испуганные куропатки, слава еще богу, что мы никого не сшибли, а только поломали пару шезлонгов.

Мы тогда поспорили с Джас по половому вопросу. Ей ну прямо не терпелось, чтобы вот прямо сейчас вот найдем где-нибудь автоматическую автомойку, загоним туда машину, Джас перелезет через спинку ко мне назад, и устроим все в лучшем виде, я же ставил на первое место необходимость вовремя добраться на фотосессию для «Роллинг стоун». В конце концов Джас малость поостыла, мы даже сумели выбраться из парка, так и не нарвавшись на полицию, но за всей этой суетой я вчистую позабыл, что запрятал кокаин в некое «удобное и безопасное место», и вспомнил об этом только через неделю, когда подручный запас иссяк. Я твердо знал, что именно спрятал пакет, а не выбросил куда-нибудь, потому что Джас опасалась, как бы я не выпрыгнул из машины, и как-то так закрыла дверцы и окна, что я никак не мог их открыть. Как бы то ни было, я все еще продолжал искать этот кокаин, и я дал себе слово, что, когда я его найду, Джасмин не получит ни крошки, особенно когда она за рулем; в тот раз на М-6 я набрался незабываемых впечатлений.

– Да я, наверное, перепутала, – плутовато хихикнула Джасмин. – Решила, что это «спид».[42]

– Очень смешно. – Трактор уполз наконец с дороги, и я указал подбородком вперед. – Горизонт чист. Поехали.

– Да брось ты, – приятельски подмигнула Джас. – Нацеди стакашку.

– Джасмин, – устало вздохнула Инес, закрывая журнал.

– Под… – Сзади ударила длинная очередь раздраженных автомобильных гудков. Джас безразлично оглянулась и снова положила локти на спинку сиденья. – Да бросьте вы там. Под кайфом я вожу только лучше.

– Джас. – Я махнул рукой вперед и нажал кнопку, поднимающую стеклянную перегородку между водителем и задней частью салона. – Крути баранку. И стихни, пожалуйста.

Джас обиженно убрала вздернутые ползущей перегородкой локти и тут же оглянулась на крошечную красную «мини», протискивавшуюся мимо нас по обочине. Опустив свое окно, она принялась беззвучно орать и делать неприличные, угрожающие жесты, я включил интерком.

– … Засранка херова! – звенел жестяной, без низких частот голос. – Да я ж тебе, сука, три кола в… – Хорошая вещь интерком: легкий нажим кнопки – и ничего не слышно. Машина прыгнула вперед, меня вдавило в сиденье, ни в чем не повинное шампанское снова расплескалось. Живые изгороди и поросшие травой обочины мелькали все быстрее и быстрее, до кургузой красной машины оставались уже считанные метры, я снова ткнул пальцем в кнопку интеркома.

– Ты, стервоза, ты чтоб и не думала спихнуть ее с дороги! Тормози, кому говорят! Ты что, забыла, что было в тот раз? Тормози, я же не шучу.

Джас ударила по тормозам, обожгла меня негодующим взглядом, сорвала с подбритого черепа и бросила себе под ноги роскошную (цвета шампанского) шоферскую фуражку и скинула скорость до мирных тридцати миль в час. «Я и говорить с тобой не хочу», – красноречиво говорили горестно ссутуленные, украшенные витым золотом плечи. Я отер обильно вспотевшие ладони о штаны и бессильно откинулся на спинку.

– Уволить, – сказала Инес, не поднимая головы от «Космополитен».

– Она права, – кивнул Уэс. – Ты нам еще нужен.

– Да чего там, – отмахнулся я. – Вот научусь водить, тогда и уволю.

Инес саркастически хохотнула, Уэс покачал головой и отвернулся к окну.

– Уэс, – окликнула его Инес, закрывая журнал.

– Да?

– Так ты что, серьезно насчет этих… клопов?

– Абсолютно. – Уэс взял с изящного (розовое дерево) столика, стоявшего между мною и Инес, серебряный портсигар и достал оттуда косяк. – С чего бы мне врать? – Он закурил и откинулся на спинку, попеременно поглядывая на меня и Инес.

– Ну, раз ты так, – поджала губы Инес, – я в твоем доме не ночую. Найду в Ньюки[43] какую-нибудь гостиницу. Ну а ты, – повернулась она ко мне, – ты решил, где будешь жить?

Я пожал плечами и тоже взял косяк.

Великолепно скрученный (одна из причин, почему мне не хотелось расставаться с Джас).

Кроме того, Джас грозилась в случае чего сказать своему отцу, ист-эндскому гангстеру, что я ее изнасиловал, а радикальная пенисэктомия не входила в мои ближайшие планы. Джас буквально требовала, чтобы я ее отжарил, я же до жути боялся, что тогда она еще крепче ко мне привяжется, вообще будет не стряхнуть (гипертрофия эго эндемична для рок-звезд), да и вообще мне нравилось иметь ее под рукой. С ней можно было поговорить. У нее был характер – поразительно скверный, но все-таки был.

– Ну, так что? – настаивала Инес.

Мне хотелось пожить у Уэса, какое-никакое, а разнообразие, но она явно хотела, чтобы я к ней присоединился.

– Ладно, гостиница так гостиница. Ты уж, Уэс, – развел я руками, – прости.

– Да брось ты, чего там извиняться. – Уэс смотрел вдаль, где за пологим травянистым склоном уже угадывалась белая полоска прибоя. – Ты в полном своем гражданском праве делать как тебе хочется. Включи лучше какие-нибудь звуки, – вздохнул он, – а то как-то здесь слишком тихо.