– Я не умею водить, – проблеял я, мужественно борясь с искушением закрыть от ужаса глаза.
– Да? – Балфур перекинул куртку назад, Кристине, и небрежно перехватил у меня руль; помедли он хоть мгновение, машина нарисовала бы на заборе картинку всем хулиганам на зависть. – А и не подумаешь.
Повинуясь легкому движению его руки, машина сошла с опасного курса и снова помчалась прямо вперед, никуда не виляя. Меня била крупная дрожь, ладони покрылись липким, холодным потом.
– Ты умрешь молодым, – сказала Кристина.
– И хорошо бы, если в одиночку, – добавил Микки.
Дейв встряхнул головой, широко ухмыльнулся и прибавил газа.
Мы вернулись, метафорически говоря, на базу без дальнейших происшествий, поставили «универсал» на прежнее место и толпой ввалились в гараж. Пока мы пускали по кругу косяк (убедившись предварительно, что дверь, ведущая в дом, закрыта), Кристина еще раз просмотрела песни, а затем взяла полуакустику, поставила ноты на стул и спела «Еще один дождливый день».
Что сразу изменило мою жизнь.
Она пару раз лажанула на смене аккордов, малость обкорнала припев, потому что не вытягивала нижнюю ноту, и, дабы привести песню к стандартной сингловой длительности, выкинула не те куплеты, какие можно, – но в общем это был полный улет.
Я и не подозревал, что моя песня может звучать
Кристина рванула, как в штыковую. Она лупила по гитаре, притопывала ногой и вбивала слова между аккордами, как… мне представился пулемет, стреляющий сквозь призрачный круг пропеллера, американские морпехи на Эдинбургском плацу, марширующие на встречных курсах, почти – но все же не – цепляя друг друга за нос сверкающими штыками, идеальная теннисная серия, Джимми Джонстон, обводящий четырех защитников и гвоздем забивающий гол… даже фразировка стала для меня откровением. Я писал:
А она пела:
И ведь точно в жилу! Мне хотелось скакать по гаражу на манер Рекса Харрисона[16] и орать: «Она просекла, ну чтоб мне сдохнуть, насквозь просекла!» Все сегодняшние обломы, все мое недавнее уныние исчезли, словно и не было. В масть, мои песни в масть, и никаких там самообманов! К тому времени, как она кончила, я весь дрожал от с трудом сдерживаемого торжества, был в почти невменяемом состоянии. Я почти не слышал, как они там экали и мекали, как Дейв Балфур не очень охотно выдавил: «Да, пожалуй, недурно…» Кристина вскинула ладонь и засадила «Я снова ослеп». Она спела ее целиком, и в конце я чуть не сронил слезу, не из-за душещипательного текста, а потому что песня была тут, здесь, обрела реальность, прежде она была внутри меня, а теперь родилась на свет. Я видел в ней огрехи, знал, что многое нужно менять, но все равно я на ней заторчал. И не только я, а по крайней мере еще один человек, она, иначе она не смогла бы так ее спеть…
Последний аккорд – и тишина. Я откашлялся, но ничего не сказал, а только смотрел на Кристину с широкой идиотской ухмылкой и совсем уже по-идиотски показал ей два больших пальца. И посмотрел на остальных.
– Да… вполне, – сказал басист Стив, глядя на меня со вдруг пробудившимся интересом. – Ну вот точно что-то это мне напоминает, но с другой стороны…
Микки покачал головой, не знаю уж на какую тему. Уэс смотрел на Кристину и задумчиво жевал нижнюю губу.
– Да, недурственно, – кивнул мне Дейв Балфур и повернулся к Кристине: – Классно отбомбилась, старуха.
–
– И так что же ты планируешь делать, мощный парень? – Балфур скрестил руки на груди и смотрел на меня, чуть склонив голову набок.
– Что? – удивился я. – Сочинять песни.
– А как же гитара? – Он кивнул на так и не распакованную басуху, сиротливо стоявшую у стенки.
– Это в к-к-каком смысле?
– Ты хочешь играть с нашей командой или как?
– Нет. Д-да эт-то п-просто бас… – (Специально для удовольствия Стива.) – Я просто хочу сочинять. Д-да я и не т-т-так уж хорошо играю, если п-п-по п-правде. – (Я изо всех сил старался успокоить басиста.) – Я просто хотел найти для своих песен хорошую группу. – (Дипломатия.)
– Ну, как знаешь, – пожал плечами Дейв. – О'кей. – (Полный успех!)
Они взяли на разучивание полдюжины песен и через три недели были уже готовы обрушить их на ничего не подозревающую публику, а тут как раз поступило предложение выступить на рождественском концерте в клубе Стратклайдского университета, на разогреве перед ярко вспыхнувшей и скоро сгинувшей командой из Глазго под названием «Мастер Сэмиус». Эти «мастера» привлекали тогда внимание пары записывающих компаний, что тоже было немаловажным моментом.
Как я уже сказал, «Застывшее золото» стояло – в полном противоречии со своим названием – всего лишь на разогреве, однако аудитория сразу приняла ее с энтузиазмом куда большим, чем бывает в таких случаях, – по той единственной причине, что прекрасная Кристина сама здесь училась и даже успела обзавестись небольшим и не то чтобы очень серьезным фэн-клубом. Клуб этот состоял по большей части из клеклых очкариков и распатланных малайзийских студентов, оравших ей: «Стрип! Стрип!», но кой черт, было бы хорошее отношение, а там уж кто как умеет его выражать.
Я предоставил им список на выбор:
