Она не ожидала такой красоты. Бугристые невысокие холмы по берегам канала были покрыты деревьями, которые поражали сотнями различных оттенков зелени; там и тут между ними попадались прогалины, поросшие кустами или травой, усыпанной яркими цветами. Она ожидала увидеть низкие берега и однообразие диких джунглей, но местный ландшафт был настолько разноцветен, растительность так многообразна, а пропорции так изящны, что это напомнило ей Японию. Канал сам по себе представлял внушительное зрелище, но если не считать того момента, когда корабль оказывался в темной щели на дне одного из огромных шлюзов, даже его размеры не казались такими угнетающими, как она думала. Когда судно вместе с бурлящей водой медленно поднималось, всплывая над окружавшими его стенами, перед глазами постепенно появлялись подстриженные лужайки и аккуратные здания, построенные по сторонам огромных парных шлюзов.

И ей казалось, будто что-то от плавности и мощи этого процесса, от ощущения той неотвратимой и скрытой силы, поднимавшей суда так величаво, словно по волшебству, каким-то образом передавалось ей и всем, кто был на судне. С каждым пройденным шлюзом, с каждой ступенью подъема они словно становились спокойнее и безмятежнее, причем не только потому, что они приближались к своей заветной цели – вырваться из Панамы и выйти в открытые воды Мексиканского залива и Карибского моря.

Ремонт винта был закончен. Но за неделю ожидания общая ситуация ухудшилась. Венсеристы совершили нападения на города Давид и Пенономе и атаковали Эскобаль, расположенный на западном берегу самого озера Гатун. Хуже всего было то, что они обстреляли ракетами два танкера, находившиеся между Гамбоа и островом Барро-Колорадо, то есть в русле канала. Ракета, выпущенная по первому танкеру, прошла мимо, другая скользнула по палубе второго танкера. Танкеру, который двигался от Карибского берега, было приказано до прояснения ситуации встать на рейд в Гатуне.

Движение по каналу остановилось. Десятки судов скопились у причалов Панамы и Бальбоа, отстаивались в бухте или бросили якорь на рейде в Панамском заливе, ожидая инструкций или советов от владельцев, чартерных или страховых компаний, посольств или консульств. «Накодо» опоздал. Разрешение продолжить рейс пришло из Токио, как только они были готовы к отплытию.

А с виду казалось, что все так спокойно, всюду царит порядок и надежность. Прямые линии огромных шлюзов; аккуратные пространства газонов, огороженные со стороны шлюзов бетонными стенками, похожими на оправу лаковой шкатулки; причудливо-старомодные на вид, но мощные электровозы, которые протаскивают суда; необычные, похожие на восточные храмы с низко нависшими крышами домики, примостившиеся на маленьких бетонных островках, разделяющих шлюзы, или стоящие на их берегу, словно по краям искусственных ущелий; ощущение торжественной процессии, пока судно медленно поднимается до уровня озера, бережно ведомое, словно послушник, которого умащивают благовониями, облачают, готовя к удивительному и таинственному обряду, который должен состояться в самом сердце великой базилики… все это делало войну чем-то далеким и призрачным, а шумиху, поднятую вокруг угрозы, нависшей над каналом и проходящими по нему судами, ничтожной и недостойной внимания.

Шлюз Мирафлорес, где потоки пресной воды из верхнего шлюза смыли с корпуса «Накодо» тихоокеанскую соль; Педро-Мигель, где стоявшие вокруг ровными рядами домики напоминали строгих наблюдателей и где они разминулись с грузовым судном, которое начало опускаться в своем шлюзе, по мере того как «Накодо» поднималось в своем (команды помахали друг другу).

Подъем завершился, «Накодо» спокойно продолжил путь сквозь гулкое ущелье Кулебрской выемки, затем выплыл на простор волнистой изумрудной местности, здесь канал плавно поворачивал к озеру, а справа, постепенно обгоняя корабль, ехал поезд.

По пути иногда попадались национальные гвардейцы, они прохаживались вдоль шлюзов, или сидели в припаркованных у дороги джипах и грузовиках, или курили в тени зданий по берегам канала… но они казались спокойными, беззаботными и махали проходящим мимо судам.

После долгих упрашиваний капитан Ясиро позволил Хисако находиться на мостике; он боялся, что в случае нападения на судно любой мало-мальски соображающий повстанец будет целиться именно в мостик. Однако они пришли к компромиссу: она может оставаться на мостике, пока они не подойдут к Гамбоа. Но все было так спокойно, обстановка была такая мирная, что, когда по правому борту показался Гамбоа, Хисако нисколько не удивилась, поняв, к своему удовольствию, что ее никто не гонит с мостика и не заставляет спускаться в свою каюту.

Сопровождавший их лоцман, состоявший на службе Администрации Панамского канала, по-английски беседовал о чем-то со штурманом Эндо. Гамбоа и устье реки Чагрес медленно проплывали за бортом; поезд, который недавно обогнал их, выехал со станции и снова оказался впереди, вагоны покачивались, а колеса выстукивали свою песню всего лишь в нескольких сотнях метров от канала. Сверху падали косые лучи утреннего солнца, над лесистыми склонами перебегали летучие тени мелких облачков. Только изредка среди леса попадались голые вырубленные склоны холмов, изрезанные шрамами оврагов. Лоцман упомянул среди прочего о проблемах берега: деревья вырубаются, плодородный слой почвы вымывается, плотины зарастают илом, а значит, в канал поступает меньше воды, чем необходимо для его функционирования. Хисако раньше об этом не задумывалась; конечно, канал без воды работать не может, вода – его валюта.

Озеро Гатун. Они шли под слегка затуманившимся солнцем, сквозь скольжение нечетких теней от облаков; пейзаж с обоих бортов начинал колыхаться, а волнам, расходившимся в форме латинской буквы V из-под носа корабля, прежде чем разбиться о берег, приходилось проходить все больший и больший путь.

Они миновали остров Барро-Колорадо, оставив позади по левому борту этот заповедник нетронутой природы. Теперь, когда район, где были атакованы два танкера, остался позади, напряжение спало, и разговаривать на мостике стали больше.

Они вышли в центральную часть озера. Впереди на сверкающей глади воды, четко вырисовываясь и выделяясь на фоне пятнистой зелени разбросанных по озеру островков, показался длинный силуэт одинокого танкера, которому было приказано ждать здесь, пока не разрядится тревожная обстановка.

Танкер был французским, приписан к Марселю и назывался «Ле Серкль».

Они не видели и не слышали взрыва в Гатуне, но получили об этом сообщение по УКВ-каналу как раз в тот момент, когда поравнялись со стоящим на рейде танкером, а сзади, за деревьями Барро-Колорадо, показались мачты другого судна – «Надии».