«Постой, дай-ка я».
Ее руки, пальцы начали двигаться независимо от нее. Она без труда остановила их, и они замерли над пистолетом, потом она позволила другому своему «я» – укоризненной, нетерпеливой сущности, присутствующей где-то в задней части черепной коробки, – снова управлять ею.
«Здесь есть встроенный механизм самонаведения, но я его выключила, – сказал конструкт, открывая пистолет пальцами Гадфий и вставляя в него новые патроны. Затем пальцы закрыли пистолет, проверили его действие, включили и выключили лазерный прицел. Потом Гадфий почувствовала, что снова управляет своими пальцами.
«Вряд ли я смогу воспользоваться им еще раз», – сказала Гадфий своему другому «я», прежде чем снова засунуть пистолет себе в карман.
«И я тоже».
«Может, лучше его выбросить?»
«Не глупи. Оружие выбрасывают лишь тогда, когда оно может доставить тебе неприятности».
«Типун тебе на язык».
«А неприятности с тобой и так случились. Да такие, что хуже не бывает».
«Черт! Хорошо, что ты рядом. Что бы я делала без твоих утешений?»
«Не выкидывай пистолет, Гадфий».
«А как быть с ножом?» – спросила она, вытаскивая его из кармана. Длиной и шириной лезвие было в два ее пальца. Очень острое. Щель, прорезанная в центре, служила направляющей, с помощью которой нож убирался в ножны, где острые края были не страшны.
«И его тоже оставь».
Гадфий покачала головой, но спрятала нож в ножны и осторожно сунула в карман.
«Видимо, о том, что происходит, ты мне больше ничего не можешь сообщить», – сказала она.
«Я выясняю. Хотя теперь я, пожалуй, уже могу сказать, кто тебя предал».
«Кто?»
«… Я пока не уверена. Дай мне еще раз перепроверить».
«Проверяй скорей», – подумала Гадфий и, вздохнув, откинулась к спинке сиденья. Она подняла перед собой руки – те почти перестали дрожать.
Вагон несся по туннелям, раскачиваясь и грохоча на поворотах и стрелках. За затененными окнами время от времени мелькали огни. Свистел воздух.
«Куда ты меня ведешь?»
«Пожалуй, уже можно сказать, сейчас это тебе уже не повредит, – твердо ответило ее другое «я». Вагон начал замедляться. – Очень скоро ты пересядешь на один из секретных внутристенных микроподъемников службы безопасности и спустишься на четыре уровня. Ты направляешься в самую сердцевину замка, Гадфий. В тайные, темные внутренние помещения».
«Боже мой! Туда, где прячутся преступники?»
«Верно. – Вагон остановился, и ближайшая дверь, зашипев, открылась в темноту. На Гадфий хлынула волна холодного, пахнущего сыростью воздуха. – Туда,
3
Сессин странствовал по миру под Серефой, двигался по его версии Экстремадура к далекому Уитланду, шел по его прериям, долинам, пустыням, соленым озерам, по его крутыми холмам, широким полям и узким ущельям, между его высоких гор, вдоль струящихся рек и темных морей, продирался сквозь его кустарники, луга, леса и джунгли.
Скоро он привык к искаженной полярности этого мира, где засушливость полупустыни соответствовала самой высокой насыщенности и интенсивности передава-емого знания, которое в то же время оставалось недоступным, и где кажущееся плодородие сочной зелени джунглей соответствовало равнодушной безжизненности и в то же время излучало какую-то бесплодную красоту.
Горы и утесы были твердынями, скрывавшими в себе данные и расчеты, реки и моря воплощали собой неупорядоченные массы хаотической, но в общем безопасной информации, и смертельную опасность означали вулканы, чреватые прорывом зараженной вирусом информации из глубины.
Ветер являл собой полуслучайные смещения машинных кодов, символизирующие движение языков и программ в географическом образе операционной системы, дождем же проливались необработанные данные, которые, отфильтровываясь, просачиваются из базовой реальности: ничего не значащие и статичные. Решетка огней в небесах являла собой такую же репрезентацию криптосферы, что и видимый ландшафт вокруг Сесси-на, только в меньшем масштабе.
Факультативно видимые хайвеи, дороги, пути и тропинки, пересекавшие местность, были информационными каналами для всего незараженного крипта. Данные в них двигались со скоростью, близкой к световой, а это означало, что с точки зрения времени крипта трафик осуществлялся со сверхзвуковыми скоростями. Иногда Сессин останавливался рядом с огромными шоссейными развязками, в восторге прислушивался к их жутким гипнотическим песням, пристально разглядывал их гигантские корчи, словно, сосредоточившись, пытался разгадать смысл этого движения – и каждый раз терпел неудачу.
Когда он в первый раз кого-то увидел, то испытал смесь противоречивых чувств: страх, радость, ожидание и своего рода разочарование из-за того, что он не один в этой глуши. Он увидел свет вдалеке за каменистой долиной, по которой шел, и подошел поближе, чтобы разобраться.
Одинокая старушка сидела, глядя на огонь маленького костра. Он не понимал, зачем тут разводить костер и как это делать. Старушка почувствовала, что он смотрит на нее, и позвала его.
