(трипитание крыльеф, а патом:)

Ну щитай тибе павизло…

… патом был жуткий птичий крик и карк и мне пришлось павирнутца и пасматреть и йа увидил агромнуйу-приагромнуйу птицу в воздухи за и надо мной, а у ние в кактях была другая птица – разорваная. Бальшая птица была красначерная на чернам и страшная как смерть и йа чуфствовал патоки воздуха ат ие крыльеф на маем лице. Ана висела в воздухи, крылья вытянуты и так бьют, што про100 ужас, бутта каво распяли, и так трисла мертваю птицу ф сваих кактях, што ие крофь хлистала мне в глаза.

Ты задайешь вапросы, дитя? фскрикнула птица.

Йа пытаюсь найти друга, сказал йа, делая вит што мне ни страшна. Йа развирнулся на чом сидел штобы быть лицом к красначернай птице. Ветачку фсе ищо диржал у сибя ф клюви.

Она падняла адну ногу – три кактя вверх адин внис. Видишь эти три кактя? сказала ана.

Ну. (Ваапщета пара сматыватца, но йа диржу пат кантролем пути отступления и думаю о кольце у миня на ноге с кодом прабуждения.)

Йесли ты на счет три ни убирешься атсюда в риаль-насть то пажалеишь, гаварит красная птица. Ты миня понял? Начинаю считать: 1.

Йа вить тока ищу друга.

2.

Эта фсиволишь муравей. Йа тока ищу малинькава муравья каторый был маим другам.

3.

Што тут у вас ваще за хирня такая праисходит? Пачиму никакова уважения к… (и йа типерь сердита кричу и раняю ветачку ис клюва).

И тагда агромная красная птица выдвигаит впиред сваю акрававлиную ногу бутта она у ние устроина как тилископ, тянитца к маей галаве абвиваитца вакрук ние и прежди чем йа успиваю чиволибо сделать сплющиваит миня и йа чуствую как миня залавливает в материю миталическай птицы на каторай йа сижу и черес здание, частью каторава и йавляитца эта птица, и черес горот и черес фсе и черес землю внис и фсе нижи и нижи и нижи но хужи тошто йа чуствую што кальцо на маей наге с кодам прабуждения исчезла патамушта иво сарвала эта бальшая красная птица кагда ударила миня, а йа канечна же никак ни магу вспомнит этава нраклятава кода прабуждения и тем временим ухажу фсе дальши и дальши и дальши внис и думаю: Вот вить чорт…

– Это, наверно, она. Доброе утро, юная дама.

– Доброе утро, юная дама.

– Что-что?… Ах нет, хотя я и польщен.

– Разве вы не юная дама?

– Не юная и ничуть не дама. Меня зовут Пьетер Велтесери. Насколько я понимаю, ваше имя вам может быть и неизвестно, но…

– Неизвестно.

– Так и есть. Что ж, позвольте мне приветствовать вас на нашей земле и в нашем доме – и то и другое называется Дженабилис. Прошу вас, садитесь… То есть я хотел… Может, все же лучше стул? Вон там, за вами. Видите? Вот так.

– Ах, не на пол – на стул.

– Ну вот, хорошо. А теперь… вы меня извините?… Джил, я вижу срам этой молодой дамы, и, несмотря на мои преклонные года, я смущаюсь, хотя возбуждает это скорее воспоминания, нежели плоть. Можем мы дать ей еще какую-нибудь одежду? Что-нибудь прикрывающее побольше, чем твой пиджак, который не прячет вообще ничего?

– Извини, дядя.

– … Что это ты на меня так смотришь?

– Брось, Лючия, можешь ты ей дать что-нибудь свое?

– Мочь-то могу. Но она еще даже не помылась, и вообще. Видели, какие у нее подошвы? Ну ладно, хорошо…

– … Подружка моего племянника принесет вам что-нибудь из одежды. Я подумал, может, она отведет вас… хотя бог с ним. Может быть, хотите подойти к окну, вот сюда? Вид английского сада в особенности приятен для глаза. Джил, может быть, наша молодая гостья хочет что-нибудь выпить?

– Я займусь этим, дядя.

Второй мужчина – конечно, не дама, ведь дамами называют женщин, таких, как она сама (ей пришлось поискать слово, чтобы передать то, что она теперь чувствовала; слово нашлось – смущение), – второй мужчина, пожилой и слегка сутулый, с морщинистым лицом, кивнул на одно из окон, и они оба направились туда, а первый мужчина, молодой, на секунду закрыл глаза. Из окна открывался вид на сад камней и цветов, разбитый в необычной манере – частью живописно-беспорядочный, частью геометрически правильный. Небольшие гусеничные машины резво ползали между клумб, подрезая кусты, удаляя завядшие бутоны.

Чуть позже в комнате появилось нечто на колесиках: оно тихонько жужжало и везло поднос, на котором стояли четыре стакана, бутылки и невысокие графины с чем-то внутри. Потом появилась Лючия Чаймберс с одеждой и отвела ее в боковую комнату, где показала, как надеть шорты, трусики и рубашку.

Несколько мгновений они смотрели на свои отражения в высоком зеркале.