продолжающей подниматься.
— Уйдите с линии огня! — заорал Айсул человеку. Фассин выбрал кривую траекторию намеренно — он уже был свидетелем снайперского искусства Айсула.
— Подождите немного, — прокричал он.
Айсул вздрогнул и направил гарпунную пушку на черную сферу. Его пальцы ухватились за спусковой крючок.
Слайн вытянулся вперед на рангоуте. Два зародыша свернулись в клубочки, уцепившись за него. Он посмотрел вверх, издал неодобрительный звук, поднес подзорную трубу к той части своего рюшика, которая была особенно насыщена рецепторами, и принялся изучать поднимающийся черный шар.
— Так, вообще-то… — начал было он.
Хазеренс внезапно подпрыгнула.
— Айсул, стойте!
— Ха-ха! — сказал Айсул, нажимая на гашетку гарпунной пушки.
Лафет вздрогнул, пушка подпрыгнула и грохотнула, сдвоенные ракетные двигатели гарпуна выскочили наружу, включились, оказавшись на безопасном расстоянии, и тонкий черный трос, прикрепленный к гарпуну, принялся со свистом раскручиваться, вытягиваясь из отсека под лафетом. Гарпун, скрежеща, понесся сквозь газ к черному предмету и должен был достичь его в считанные секунды.
— Гмм, — сказал Айсул голосом, в котором слышалось некоторое удивление, — это один из моих лучших…
— Это мина! — воскликнул Слайн.
Раздался крик Шолиша.
«Фассин, подальше от этой штуки!» — послала Хазеренс.
Маленький газолет мгновенно начал разворачиваться и ускоряться, роторы замелькали в воздухе.
— Эй, что это? — спросил Айсул.
Слайн выхватил из кобуры свой пистолет и прицелился в гарпун. Он успел выстрелить один раз, после чего пистолет заклинило.
— А эта штука не ядерная? — прокричала полковник. Ее э-костюм издавал высокий воющий звук.
— Наверняка! — пролопотал Слайн. Он потряс пистолетом, выругался и забарабанил по рации. — Двигатели! Полный назад! — Он снова в отчаянии потряс пистолетом. — Сучьи скриты!
Хазеренс быстро сместилась к борту. Айсул посмотрел на гарпун, который отвесно падал прямо на черный шар, потом взглянул на лафет пушки.
— Шолиш! — выкрикнул он. — Держи трос!
Шолиш прыгнул к молотящему по палубе фалу, рывками выходящему из отсека под пушкой, и ухватился за него. Его тут же понесло к планширу, шарахнуло о балясины, он резко остановился, запутавшись в лине, а затем поток газа понес его, ударяя о палубную обшивку позади того места, где стояли остальные. Освободившись от сдерживающего его троса, гарпун набрал скорость, по-прежнему держа курс на мину. Хазеренс убралась с «Поафлиаса». Стрелоид Фассина все еще поворачивал, все еще ускорялся, все еще находился к мине ближе, чем сам корабль.
— О, бля!.. — сказал Айсул.
Малиновая вспышка словно выжгла весь газ вокруг них.
Конец, успел подумать Фассин.
На мгновение плотный веер обжигающих розово-белых линий соединил э-костюм полковника Хазеренс и гарпун по всей его длине, который тут же исчез в яркой вспышке. Видимая глазом сферическая ударная волна заставила качаться мину…
…Мину, которая остановилась на мгновение и словно задумалась, а потом продолжила плавный подъем. Волна сотрясла их вместе с кораблем. Фассин тоже почувствовал ее. Он замедлил движение и повернулся.
«Поафлиас» снизил скорость, подчиняясь последнему приказу Слайна. Газовый поток хотя и уменьшился, но все еще оставался сильным — он сбросил с палубы Шолиша с его помятым панцирем, запутавшегося в темной массе проводов.
— Шолиш? — жалобно прошептал Айсул.
— Особи внутри вида путешестов сильнее всего различаются по своему восприятию времени. Мы, насельники, будучи вот такими, естественным образом охватываем максимально возможный для нас спектр хроновосприятия, что означает большую его часть. Я не говорю об искусственных быстрых, — секундная пауза. — Ведь они по-прежнему вызывают у вас отвращение, насколько я понимаю.
— Несомненно! — воскликнула полковник.
— И они преследуются со всей решительностью, — сказал Фассин.
— Гмм. Они, конечно же, тоже не однородны. Но даже если ограничиться теми, кто претерпел естественную эволюцию, скорость восприятия времени будет наилучшим критерием для различения видов и подвидов.
Говоривший был древним мудрецом по имени Джундрианс. Насельники делились по старшинству на двадцать девять различных категорий, попадая в первую еще детьми, а в последнюю — детство — не менее чем через два миллиарда лет, обычно же гораздо позднее. Между ними находились краткие этапы юности, молодости и гораздо более продолжительной зрелости с ее тремя подкатегориями, потом шел расцвет с четырьмя подкатегориями, потом переходный период — с тремя, а потом, если насельник доживал до этого возраста (как минимум миллион лет с четвертью), его сотоварищи решали, что он достоин войти в стадию мудрости, где также имелись подкатегории зрелости, расцвета и перехода. Поэтому Джундрианс формально переживал период детства зрелой мудрости. Ему было сорок три миллиона лет, и в диаметре он ссохся всего до шести метров (тогда как его панцирь потемнел и приобрел дымчатую патину, свойственную насельникам средних лет), уже потерял большую часть конечностей и теперь принял на себя заботы о том, что осталось от дома и примыкающих к нему библиотек чоала-переходника Валсеира, который числился скончавшимся.
Вид из дома открывался неподвижный и неизменный в нормальном времени — подернутая дымкой пелена темно-коричневых и пурпурных газовых занавесей внутри огромного неподвижного вертикального цилиндра темноты: то был последний отзвук сильной бури, вокруг которой некогда крутился дом, как крохотная планета вокруг огромного остывшего солнца. Снаружи комплекс библиотеки, совмещенной с жилищем, представлял собой вереницу из тридцати двух сфер, каждая из которых достигала в диаметре метров семидесяти; многие из этих сфер были опоясаны в своей центральной части балконами, отчего сооружение напоминало какое-то невероятное скопище планет с кольцами. Пузыревидный дом висел, очень медленно погружаясь в бесконечное спокойствие густого газа, в темные горячие глубины, всего на несколько десятков километров отстоящие от области, где атмосфера начинала вести себя скорее как жидкость, нежели газ.
— Это, значит, его дом? — спросила полковник, когда они впервые увидели комплекс с фордека «Поафлиаса».
Фассин повел взглядом, используя сонар и детектор магнитного поля, чтобы найти ту часть в заброшенном тучетуннеле, на которой когда-то был заякорен дом, но нигде не мог ее обнаружить. Он уже сверился с картами на «Поафлиасе». Этот участок тучетуннеля больше не отображался на местных голокартах, а следовательно, куда-то переместился (что было маловероятно) или упал в глубины.
— Да, — сказал он. — Похоже на его дом.
Перед этим им пришлось развернуть «Поафлиас» и вернуться в Мунуэйн — Шолиша, получившего серьезное ранение, нужно было доставить в больницу. Хирурги сказали, что шансов на выздоровление у него пятьдесят на пятьдесят и следующие несколько сотен дней ему лучше провести в коме, под наркозом. Больше врачи ничего не могли сделать.
Айсул мог набрать сколько угодно молодых или юных, жаждущих занять место покалеченного слуги, но он всем им дал от ворот поворот — решение, о котором день или два спустя сильно пожалел, поняв, что теперь ему не на кого кричать.
Они обходили опасности — другие корабли и всевозможные мины — и наконец за десять дней
