— Удовлетворительно. Но в том, что касается Транче Ксонджу, они еще на ранней стадии.

— Гммм. На ранней стадии, — повторил дядюшка Словиус. Вид у него был задумчивый, глаза снова уставились вдаль.

Фассин тихонько вздохнул. Да, подумал он, тут так быстро не отделаешься.

Фассин Таак был наблюдателем медленных при дворе наскеронских насельников. Насельники (точнее, насельники газовых гигантов, или, если давать полное определение, нейтрально плавучие первого порядка повсеместно распространенной высшей клады насельники газового гиганта) были крупными существами неимоверного возраста, которые образовывали головокружительно сложную и топологически необозримую цивилизацию, уходящую корнями в седую древность; цивилизация эта обитала в облачных слоях огромного газового гиганта — в обиталище столь же колоссальном по размерам, сколь изменчивом по своей аэрографии.

Насельники (по крайней мере, в зрелой своей форме) были тугодумами. Они жили медленно, медленно развивались, медленно передвигались и все, что делали, делали медленно. Считалось, что они могут довольно быстро сражаться, хотя, насколько было возможно установить, в обозримом прошлом сражаться им ни с кем не приходилось. Вообще-то они, если это их устраивало, могли думать довольно быстро, но по большей части это их, похоже, не устраивало, и потому считалось, что думают они медленно. Никто не спорил с тем, что в последние свои годы (последние зоны) они и говорили медленно. Так медленно, что ответ на простой вопрос, заданный во время завтрака, мог быть получен лишь после ужина. Фассин подумал, что дядюшка Словиус (который теперь лишь слегка покачивался на успокоившейся поверхности бассейна и, судя по его клыкастому одутловатому лицу, впал в состояние, близкое к трансу), кажется, вознамерился перещеголять по этой части насельников.

— Транче Ксонджу. Это о чем?.. — спросил вдруг Словиус.

— Поэзия хаоса, мифы диаспоры и различные исторические узлы, — ответил Фассин.

— Исторические узлы каких эпох?

— Большинство из них еще не датировано, дядя. Некоторые практически не поддаются датировке и, возможно, имеют мифологическое происхождение. Единственные достоверные эпизоды принадлежат к недавней истории и, судя по всему, отражают местные события во время Войны машин.

Дядюшка Словиус медленно кивнул, отчего поверхность бассейна зарябила.

— Война машин. Это интересно.

— Я собирался в первую очередь заняться этими эпизодами.

— Что ж, неплохая мысль, — сказал Словиус.

— Спасибо, дядя.

Словиус снова погрузился в молчание. Где-то вдалеке раздался гром землетрясения, и по жидкости в бассейне побежали концентрические круги.

Цивилизация насельников Наскерона со всей сопутствующей ей флорой и фауной являла собой лишь микроскопическую часть насельнической диаспоры, всегалактической метацивилизации (некоторые предпочитали термин «постцивилизация»), которая, насколько возможно было установить, предшествовала всем другим империям, культурам, диаспорам, цивилизациям, федерациям, консоциумам, содружествам, союзам, лигам, конфедерациям, объединениям и организациям каких бы то ни было сходных или разнородных существ.

Иными словами, насельники присутствовали в галактике практически повсеместно. Что делало их как минимум необычными и, возможно, уникальными. Кроме того, если вы подходили к ним с должным почтением и вниманием, а также проявляли уважение и достаточное терпение, то насельники становились воистину бесценным кладезем информации. Поскольку память у них была хорошая, а библиотеки — еще лучше. Или, по крайней мере, у них была цепкая память и очень большие библиотеки.

Воспоминания и библиотеки насельников на поверку оказывались набиты всякой чушью: странными мифами, туманными образами, неразборчивыми символами, бессмысленными уравнениями, — а в придачу хаотический набор цифр, букв, пиктограмм, голофонов, сономемов, химоглифов, актиномов и всякой всячины; все это вперемешку, без всякого порядка (или же в совершенно невразумительном порядке) — жуткий винегрет миллионов и миллионов совершенно различных и абсолютно не связанных между собой цивилизаций, подавляющее большинство которых давно исчезло и либо превратилось в прах, либо испарилось с излучением.

И все же среди этого хаоса, пропагандистских измышлений, искажений, бредятины и небылиц обнаруживались крупицы действительности, пласты фактов, замерзшие реки давно забытой истории, целые тома экзобиографий, прожилки и нити правды. Профессией людей вроде главного наблюдателя за медленными Словиуса (в прошлом) и главного наблюдателя за медленными Фассина Таака (в настоящем) были встречи и беседы с насельниками, привыкание к их языку, мыслям, метаболизму; наблюдатели парили, летали, ныряли и плавали (иногда виртуально, на расстоянии, а иногда фактически) вместе с насельниками в облаках Наскерона, разговаривали с ними, участвовали в их исследованиях, разбирали их записки и аналитические выкладки, извлекали крупицы истины из того, что древние, медленные хозяева планеты рассказывали им и позволяли увидеть, и таким образом обогащали и просвещали большую и более быструю мегацивилизацию, населявшую теперь галактику.

— А эта Джааль? — Словиус бросил взгляд на племянника, чей удивленный вид вынудил старшего добавить: — Ну как их там?.. Тондероны. Да. Эта девица Тондерон. Вы ведь все еще обручены?

Фассин улыбнулся.

— Обручены, дядя, — сказал он. — Она сегодня вечером возвращается из Пирринтипити. Надеюсь встретить ее в порту.

— И ты?.. — Словиус повел одной ластовидной рукой. — Ты все еще доволен?

— Доволен чем? — спросил Фассин.

— Она тебя устраивает? И перспектива иметь ее женой?

— Конечно, дядя.

— А ты ее?

— Надеюсь, да. Думаю, да.

Словиус посмотрел на племянника, задержал на нем взгляд.

— Ммм, понятно. Конечно. Ну что ж, — Словиус одним ластом зачерпнул себе на грудь голубую сверкающую жидкость, словно чтобы не замерзнуть. — И когда вы собираетесь пожениться?

— Свадьба назначена на День всех святых, на Джокунде-три, — сказал Фассин. — Осталось меньше полугода по физиологическому времени, — услужливо добавил он.

— Понятно, — сказал Словиус, нахмурившись. Он медленно кивнул, и от этого его тело сначала слегка приподнялось, а потом осело в бассейне, образовав новые волны. — Ну что ж, я рад, что ты наконец остепенишься.

Фассин считал себя увлеченным, самозабвенным и умелым наблюдателем, который большую часть своего времени проводил в реальных экспедициях — сейчас с насельниками Наскерона. Но поскольку он любил после каждого такого отрезка своей жизни, полезного для общества, «хорошенько отдохнуть», старшее поколение клана Бантрабал, а в особенности Словиус, казалось, считали его безнадежным прожигателем жизни. (Дядюшка Словиус и слышать не хотел о «хорошеньком отдыхе» племянника. Он предпочитал называть это «месячный беспробудно-беспросыпный кутеж-долбеж с неприятностями, драками и непотребными дырками…». Злачные места, где оттягивался Фассин, могли находиться где угодно — иногда в Пирринтипити, столице Глантина, иногда в Боркиле, столице Сепекте, или в другом городе этой планеты, иногда в одном из множества увеселительных заведений, разбросанных по системе.)

Фассин примирительно улыбнулся:

— Но я пока еще не вешаю на крючок свои танцевальные туфли.

— Характер твоих исследований за последние, ну, скажем, три-четыре экспедиции, Фассин. Они не уклонялись от того, что можно назвать последовательным направлением?

— Вы меня ставите в тупик своим вопросом, дядя, — признался Фассин.

— Твои последние три или четыре экспедиции, они между собой связаны каким-либо образом — тематически, предметно или через насельников, с которыми ты беседовал?

Фассин в удивлении откинулся к спинке стула. С чего это старый Словиус заинтересовался такими вещами?