остается действенной тактикой. Он мог совершить самую ужасную ошибку, но не поплатиться за это, потому что его противник, понимая, что выгодно для него за пределами игры — в жизни вообще, никогда не осмеливался воспользоваться этой ошибкой. Для архимандрита это было своего рода непобедимостью.
С машинами дела обстояли иначе. Они обычно не позволяли делать незаконные ходы или исправлять совершенные ошибки. Поэтому ты их просто перегружал, а порой возвращался к сохраненной раньше позиции или к той стадии работы, когда ошибку можно было исправить.
Только сейчас была не игра, а если даже игра, то Люсеферус не знал, как изменить в ней правила, или смести фигуры с доски, или запустить процесс стирания всех данных. Может быть, концовкой в этой игре была смерть, и он, пробудившись, обнаружит себя в той большей реальности, которую всегда постулировала Правда. Это было своего рода утешением, хотя и в этом случае он не желал пробуждаться после поражения.
Главной проблемой было время. Время и эти сучьи насельники.
«Люсеферус VII» величественно выплыл на орбиту планеты Наскерон. Архимандрит наблюдал за этим со своего нового флагмана — с главного боевого корабля флота «Ненасытный» (он был готов признать, что этот корабль великолепен во всем, кроме одного — имени).
Дефицит времени. Как же это получилось? Если бы он так не задержал вылет, если бы он не останавливался по пути, наверное, если бы он не требовал, чтобы флот был постоянно собран в один кулак… и тем не менее он начал действовать гораздо быстрее любой нетиранической структуры, и только сумасшедший мог оставить нетронутыми очаги сопротивления на пути следования и… и вернуться.
Так что на самом деле выбора у него не оставалось. Быстрее сюда все равно было не добраться. Эти суки запредельцы могли бы предупредить его о том, что эскадры Объединенного флота появятся раньше, чем предполагалось. Это они во всем виноваты. Может, это даже заговор против него. Ну да, они участвовали в нападении на Юлюбис, когда это их устраивало, хотя не вели боевых действий с той решимостью, с какой могли и должны были бы. Сучьи выродки, слабаки, хнычущие моралисты. Военные цели им подавай! Они избавились таким образом от возможных угрызений своей вонючей совести, свалив всю грязную работу на него. Будь они так же настойчивы и безжалостны, как он, все могло бы повернуться иначе. А они вместо этого поддерживали Люсеферуса ровно настолько, чтобы заманить его сюда, а когда он оказался там, где им хотелось, поспешили уйти в тень.
Люсеферус теперь жалел, что отпустил эту женщину — Лисс. Он вернул Салууса Кегара, этого промышленника, на его планету, главным образом, из желания увидеть, как они поступят. Поверят ли они, что его похитили? Или нет? Пока шли приготовления к суду, его забрала для допросов гвардия. Женщина, которая его похитила и просила позволить ей лично доставить его назад, узнав, что на уме у архимандрита, исчезла, даже не успев передать пленника, и, наверно, вернулась к своим друзьям-запредельцам. Глупо, что он так вот упустил возможный рычаг воздействия, но ведь было столько других дел, и потом, в то время был еще не ясен весь масштаб запредельческого предательства.
Где их корабли? Где их силы вторжения или оккупационные войска? Запредельцы держались где-то на окраинах и не появлялись в самой системе, боясь слишком засветиться. Они вещали об ужасе и разочаровании в связи с тем, что Люсеферус уничтожил город и орбиталище, и тем, как его войска подавляют очаги сопротивления. Пошли они в жопу! Это ведь война, а не хер собачий! Как эти недоумки собираются выигрывать войны? Потери были чуть ли не разочаровывающе малы; Люсеферус не мог припомнить другой полномасштабной кампании вторжения с такими ничтожными потерями. Нападающие имели столь подавляющее численное преимущество, что другая сторона практически ничего не могла им противопоставить — только принять бессмысленную смерть, сдаться или бежать.
Без везения, конечно, тоже не обошлось, и он полагал, что небесполезны были и предоставленные запредельцами разведданные о военных приготовлениях и диспозиции флота. Но главную роль, конечно, сыграли крупнокалиберные орудия и их количество, а потому действительно масштабные космические сражения, на которые он рассчитывал, так и не стали реальностью.
Итак, система теперь принадлежала ему, пусть при этом лично он и топтал эти земли только один раз, когда появился в маленьком особняке среди джунглей, чтобы принять формальную сдачу иерхонта. Он предпочел бы сферический дворец в Боркиле, пусть и полуразрушенный, но наделенный символическим значением; однако его служба безопасности сочла, что существует вероятность подрыва хорошо спрятанного ядерного заряда или чего-то равно неприятного, а потому был выбран дом в какой-то глуши. Иерхонт и его свита удерживались на борту «Люсеферуса VII». Пускай Объединенный флот прикончит их, если уж кораблю суждено погибнуть.
Запредельцы сообщали о нескольких столкновениях с меркаторийскими военными подразделениями в системе Юлюбиса: корабли противника решили спастись бегством, но были вынуждены принять бой. Но и тут до архимандрита доходили слухи о том, что пытавшимся пуститься наутек кораблям Навархии позволяли сдаваться или даже применяли к ним нечто вроде интернирования, не трогая экипажи и вооружение, тогда как их нужно было уничтожать или брать в плен.
Итак, он, Люсеферус, снова был один, брошенный своими предателями-союзниками. Они завлекли его сюда, вынудили отвести на Э-5 часть грозившей им опасности, а теперь явно рассчитывали, что он примет на себя удар эскадр Объединенного флота, когда те прибудут, и сделает работу, для которой у них самих кишка тонка.
Стратеги и тактики всерьез говорили о возвращении домой, чтобы сократить возможные потери. Кому-то это покажется позором, но если таково наилучшее решение, то его нужно принимать. И он опять сохранил спокойствие, когда ему доложили об этой неприятной идее. Он не был глуп и сам видел, как складывается ситуация. Делай то, чего враг не ждет, то, чего он меньше всего хочет от тебя.
Они могли бы (пока что эта возможность сохранялась) вернуться в относительную безопасность Эпифании-5, находящейся далеко за бескрайними космическими пространствами, которые они пересекли за прошедшие годы. Это было бы не очень благоприятным исходом, но, возможно, наилучшим. Им пришлось бы оставить немало кораблей и, несомненно, бросить «Люсеферус VII» (слишком медлительный и слишком соблазнительный объект для атаки), но они вполне могли пойти на это. Они бы оставили достаточно кораблей, чтобы вынудить Объединенный флот к первому сражению в системе, а потом расположить в ней часть своих сил; они бы отправились только на самых быстрых кораблях, чтобы оторваться от противника. Была надежда заманить в ложном направлении остальные эскадры Объединенного флота (ту часть, которая, скорее всего, пустилась бы им вдогонку), направив «Люсеферус VII» с небольшим эскортом из малых кораблей совсем в другую сторону.
Невыносимо было думать об этом — бежать вскоре после прибытия, достигнув полной победы. Но, видимо, это лучше, чем остаться и сражаться с непредсказуемым результатом.
Или, конечно же, они могли бы найти то, за чем сюда и прибыли, — ключ к насельническому списку, преобразование, волшебную формулу. Вместе с ним Люсеферус приобретал почти бесценный аргумент для торга. По крайней мере, так ему говорили его советники, и советникам, если они дорожат своими шкурами, лучше бы здесь попасть в самое яблочко. Иначе, если окажется, что он проделал этот путь напрасно, он сдерет с них шкуры в буквальном смысле.
А тем временем можно предпринять еще одну попытку, использовать последний шанс найти то, за чем они прибыли. Попытка эта будет слишком торопливой и отчаянной, но архимандрит (как и все великие вожди) знал, что его способности лучше всего проявляются в трудном положении, когда обстоятельства против него, а победа выглядит призрачной. Такое, конечно же, происходило с ним нечасто, потому что он до этого не доводил (всегда лучше одерживать легкие победы), но и ему случалось торжествовать, будучи перед этим на волосок от разгрома, случалось выигрывать в самых тяжелых ситуациях. Об этом он не забыл и навыков своих не утратил. Он знал, что возьмет верх. Он всегда брал верх. Победа была единственным мыслимым выходом.
Он может ее добиться. Надо просто быть решительным и уверенным в себе. А это удавалось ему лучше всего. Да, такой ход был, считай, лучшим в данной ситуации, когда время поджимало, когда оставался всего один шанс; действовать следовало только по принципу «все или ничего» или «все средства хороши». На более «умеренные» подходы просто не было времени. Нужно забыть о всяких там уговорах, в жопу всякую дипломатию, к чертям эту умеренность в надежде на ответную умеренность. В жопу все это — нужно дело делать.
Архимандрит подготовился наилучшим образом. Тактики считали, что первые подразделения
