— Где-то от пятнадцати до двадцати процентов наших пациентов — иностранцы, — рассказывает Вероника. Я делаю пометки в блокноте, как настоящая, а не бывшая, журналистка. — Много приезжих из Великобритании. Наверное, их родственники связывают с нашей страной свою последнюю надежду. Помните, как раньше: «Посылайте смутьянов в колонии»? Кроме того, у нас много пациентов из Нигерии, Анголы, Зимбабве. Например, Найсенья, молодая женщина, с которой вы беседовали на улице, — уроженка Кении. В основном к нам стремятся попасть из-за дешевизны. Трехмесячный курс у нас обходится в такую же сумму, как неделя в реабилитационном центре в Великобритании, вроде «Аббатства».

Вероника открывает дверь в просторный зал; стулья расставлены в нем свободным полукругом лицом к огромному открытому очагу. Над каминной полкой — плексигласовый абажур, разрисованный наивными сценками: надменный дьявол-джентльмен курит трубку, сидя в кресле-качалке. На противоположной стене — идиллический козел с цепью на шее. Козел стоит, мечтательно склонив голову.

— А вы, значит, между дьяволом и козлом? — шучу я.

Вероника, похоже, не обижается.

— Это просто художество, мисс Декабрь. Мы здесь не только картинами лечим. Самая главная наша цель — сломать неправильные поведенческие установки, о которые наши пациенты все время спотыкаются…

— Вы отправляете их грехи подыхать в пустыню?

— Да, — кивает доктор, — такова одна из версий происхождения… ваших животных.

— Мне эта версия никогда не нравилась. Я люблю другую, где речь идет о токсической реинкарнации.

— Не думаю, что я с ней знакома.

— Сейчас это очень модно. Глобальное потепление, загрязнение окружающей среды, токсины, пластмассы и так далее отравляют окружающую среду и разрушают область духовности, ауру или как угодно… Индуисты считают: если вы получаете какую-то тяжелую травму, часть вашего духа откалывается и вселяется в животное, в виде которого вы потом возродитесь, то есть реинкарнируете.

— Каково ваше отношение к данной теории? — Доктор Ауэрбах тут же делает стойку. Неужели анализирует меня?

— Сеанс психотерапии входит в бесплатную экскурсию?

— Ох, извините! — Она притворно-насмешливо поднимает руки вверх. — Профессиональная привычка… Кажется, мы говорили о живописи? Лампа работы Конрада Ботеса и Бретта Мюррея. Козел — картина Луизы Беттеридж.

— Видели бы вы клинику, где я проходила реабилитацию! Там у нас из живописи были только рисунки на стенах туалета.

— Вы лечились от своей зависимости в тюрьме? Мне давно хочется задействовать в программе группу заключенных. Кстати, сейчас мы как раз готовим такую выездную программу в тюрьме Хиллброу. Продумываем все до мелочей… Вам стоит съездить и туда. Там много апосимбиотов.

— Может, и съезжу. — Я натянуто улыбаюсь. Если доктор не дура, а она не дура, то наверняка поймет: в тюрьму я поеду по доброй воле, только если ад превратится в семейный летний курорт. — К заключенным вы применяете те же методы лечения?

— Та же тактика, но другая стратегия. Речь все-таки идет не о переломе ноги, но о долговременном восстановлении. Кстати, вы могли бы и об этом написать… Привлечь к проблеме внимание общества. Нам помогают спонсоры, но их не так много. Возможно, статья привлечет других…

— Извините, сейчас мне заказали материал о другом. Может, удастся протолкнуть идейку в следующий раз.

— Понимаю. Пойдемте, я покажу вам дортуары.

Мы пересекаем дворик, в котором курят и болтают потрясающе красивые юноши и девушки. У них скульптурные лица и великолепные фигуры.

— Похоже, у вас здесь лечатся одни топ-модели, — говорю я, поднимаясь по лестнице на этаж, где находятся спальни. Комнаты на двоих — светлые, яркие. Здешним постояльцам разрешено привозить с собой личные вещи.

— Не только модели… У нас есть и музыканты, и диджеи, и журналисты, и рекламщики… При определенном образе жизни рискованное поведение распространяется, как эпидемия.

— Может, назовете кого-нибудь из ваших знаменитых пациентов? Вдруг я их знаю!

— Мисс Декабрь, в нашей клинике соблюдается принцип полной анонимности. Надеюсь, вы не ищете какого-нибудь скандала с участием знаменитостей? Все-таки вы не в таблоиде работаете…

К сожалению, репортер таблоида — шаг вверх по сравнению с моим теперешним положением. Я решаю не спрашивать доктора Ауэрбах ни о Сонг, ни о С’бу напрямую. Вместо того достаю из сумки платок с засушенными листьями, которые я нашла в комнате Сонг, и показываю ей:

— Вы не знаете, что это за растение?

Доктор растирает щепотку между пальцами, принюхивается…

— Я не травник, конечно, но… по-моему, это африканская полынь. Ее очень часто используют для детоксикации, причем как натуропаты, так и приверженцы традиционной медицины… Некоторые наши пациенты пробуют разные методы лечения, в том числе и альтернативные.

— Вы их не одобряете?

— Предпочитаю старые, испытанные средства. Например, очень хорошая вещь — метадон. Конечно, многие лекарственные средства созданы на базе растительного сырья. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и эффект плацебо.

— Имеете в виду магию?

— Ее действенность еще недостаточно изучена.

Я пробую зайти с другой стороны:

— С какими трудностями вы сталкиваетесь в работе?

— С иностранными пациентами? Иногда очень мешает языковой барьер. Кроме того, в нашей стране иностранцев подстерегает множество искушений, связанных с разницей стоимости жизни. В Йоханнесбурге наркотики можно достать без труда и очень дешево. Разумеется, здесь у нас ничего подобного нет. Проблемы начинаются потом, когда пациенты переходят в третью фазу восстановительного курса. Тогда они выходят в реальный мир, а сюда возвращаются только на ночь.

— А как же любовь? — закидываю я удочку.

— Вы имеете в виду сексуальную зависимость?

— Нет, скорее прочные союзы.

— Мы их не одобряем. Дело в том, что наши пациенты часто вступают в сексуальные отношения с единственной целью: найти замену кайфу, другую зацепку. В конечном счете такие отношения не идут на пользу пациентам.

— И все же романы между ними случаются.

— Расцветают, как полевые цветы. Сейчас время очень нестабильное. Здесь они часто образуют чуть ли не семейные союзы, но такие союзы не выдерживают свежего воздуха реального мира. Вы ведь и сама бывшая наркоманка, кому и знать, как не вам. Пары, особенно состоящие из двух зависимых, чаще скатываются к прежним дурным привычкам. И даже если такого не происходит, в реальном мире здешние любовные отношения редко выдерживают испытание временем.

— Можно побеседовать с кем-нибудь из ваших клиентов… простите, пациентов — например, с Найсеньей?

— Да, я охотно помогу вам взять несколько интервью. Будьте любезны, оставьте мне свою визитную карточку! — Она протягивает руку.

Я притворяюсь, будто роюсь в бумажнике:

— Ой! Все закончились!