— Да, конечно, — отвечает она.
На другой день я сижу с телефонным справочником и ищу телефоны специалистов. Врачей. Гинекологов. Я еще чувствую себя нечистым после вчерашнего посещения Маргрете Ирене. Радость, а потом чувство стыда. Я унижаю не только себя, но и Аню, думаю я. Как я после этого посмотрю ей в глаза?
Марианне Скууг. Гинеколог. Пилестредет, 17.
Скоро уже вечер, но я все-таки звоню.
После пятого звонка она снимает трубку. Я слышу голос. Да, это она. Я вижу ее перед собой. Она очень похожа на Аню. Она не пугает меня так, как Человек с карманным фонариком. В Ауле, когда Аня победила на конкурсе, Марианне долго смотрела на меня. Это внушает мне уверенность. Дает надежду. Может быть, хоть кто-то из Скуугов поймет меня?
— Марианне Скууг слушает, — приветливо звучит ее голос.
— Говорит Аксель Виндинг. Я знаком с вашей дочерью и тоже принимал участие в конкурсе.
— Можешь обращаться ко мне на «ты».
— Хорошо, на «ты». — Я начинаю заикаться, пробую объяснить, чего я хочу. А чего, собственно, я хочу? Сказать, что я люблю ее дочь? Что начал подумывать о самоубийстве? Не знаю, что мне делать?
— Мне надо с кем-то поговорить, — объясняю я. — Дело касается Ани.
— Что с Аней?
— Я ее люблю, — нечаянно вырывается у меня.
Она смеется, но не надо мной.
— Аня достойна любви.
Я рассказываю ей, что случилось накануне. Она ничего не знала. Она внимательно меня слушает. Я говорю, что чувствую ужас перед отцом Ани. Не знаю, что мне делать. Прошу разрешения поговорить с ней.
Она не отказывает мне. Задумывается. Через несколько секунд говорит:
— Где ты сейчас находишься?
— Дома, в Рёа, но я могу успеть на трамвай.
— Сегодня вечером я должна быть на собрании в центре города. У меня есть пара часов до этого собрания.
— Я сейчас приеду, — говорю я.
Я хватаю деньги и бегу на остановку. Трамвай еще никогда не полз так медленно. Я встречусь с Марианне Скууг! Это почти как встретиться с самой Аней. Господи помилуй, ведь эта женщина родила Аню! — взволнованно думаю я.
Что я скажу ей? Какое произведу на нее впечатление? Мне еще нет восемнадцати. Она думает, что я ребенок. Но я уже далеко не ребенок, думаю я. Теперь я знаю о жизни столько же, сколько и взрослые.
Когда я поднимаюсь наверх со станции «Национальный театр», на улице уже темно. Непогода продолжается. Весь день шел дождь, но как раз сейчас он прекратился. Я бегу по улице Карла Юхана к Университетсгата. Бегу к человеку, который может понять, что со мной творится, и, может быть, успокоит меня.
Гудит зуммер, Марианне впускает меня. На лифте я поднимаюсь на четвертый этаж. Она ждет меня в дверях, на ней все еще белый халат. В кабинете горит свет. Она пожимает мне руку и внимательно глядит на меня. А я — на нее, и меня чуть не отбрасывает назад: она так похожа на Аню! Те же зеленые глаза. Я отвожу взгляд. Марианне улыбается.
— До чего ж вы похожи! — восклицаю я.
Ей явно нравятся мои слова.
— Очень приятно быть похожей на девушку, которую ты любишь, — весело говорит она.
Я краснею. С моей стороны было глупо так откровенничать. Она подумает, что у меня не все дома. Мой взгляд падает на кресло. Гинекологическое кресло. Мне приходится опереться на стену. Я вдруг понимаю, чем она занимается. Вижу ее будни — резиновые перчатки, пальцы, вижу всех женщин, боль, страх, раскинутые ноги.
— Тебе плохо? — спрашивает она.
Не знаю, что отвечать. В любом случае, мы не можем здесь оставаться.
— Хочешь есть? Можно, я приглашу тебя на обед? — быстро спрашиваю я.
И сам не верю своим словам. Неужели я совсем слетел с катушек? Как будто Маргрете Ирене тянет за нитку, и вязание начинает распускаться. Марианне Скууг смеется над моей дерзостью. Потом смотрит на часы.
— А почему бы и нет? — говорит она. — Сейчас в самый раз немного перекусить.
— Я угощаю!
Она снова смеется. И снимает с себя белый халат. Под халатом на ней зеленый вязаный жакет и жемчужные бусы. Я с удивлением отмечаю, что она носит джинсы.
Но когда мы бок о бок идем в «Блом», она больше не смеется. Конечно, это должен быть «Блом» — сюда ходила мама, сюда ходит В. Гуде, а уж он-то в таких вещах знает толк. Марианне Скууг не возражает против «Блома». Я нервничаю и волнуюсь, мне хочется выпить вина. Это начинает становиться привычкой. Вчера у Маргрете Ирене мы тоже пили вино.
Через несколько минут мы уже сидим за столиком в дальнем зале, в том, где плавает рыбка. Появляется красное вино. Заказан цыпленок.
— Значит, ты несчастлив? — спрашивает Марианне. В ее голосе не слышно иронии.
— Мне очень хочется общаться с Аней, но я не собираюсь давить на нее, — говорю я. — Однажды мы с ней совершили долгую прогулку, и я чувствовал, что ей было хорошо. Вообще, речь идет не только обо мне. Но обо всей нашей среде молодых пианистов, нам всем хочется, чтобы она была с нами. Но она почему-то нас сторонится.
Марианне Скууг задумывается над моими словами. Я смотрю на чистые линии ее лица и удивляюсь, что она выглядит так молодо. Должно быть, ей было всего двадцать, когда она родила Аню, думаю я. Тогда, значит, сейчас ей еще нет сорока.
— Ты считаешь неестественным, что она вас сторонится?
Я киваю.
— Так все считают. Мы никогда не видим ее, ни на концертах, ни в нашем союзе молодых пианистов, куда всегда ее приглашаем.
Марианне не двигается и смотрит куда-то вдаль. Мне кажется, я сказал уже больше, чем следует. Теперь ее очередь говорить. Но она молчит. Она так похожа на Аню. Неожиданно мне нравится, что ей уже почти сорок.
По щеке Марианны ползет слеза. Она не пытается скрыть, что плачет. Но это тихие слезы. Она открывает сумочку, достает носовой платок. Сморкается.
— Ты многого не знаешь, — говорит она.
И берет меня за руку. Рука у нее теплая. Это почти что рука Ани, думаю я. Свободными руками мы поднимаем бокалы.
— Рассказать тебе все? — произносит она, обращаясь как будто к самой себе. Она по-прежнему внимательно смотрит на меня, но похоже, что она уже решилась.
— Можешь на меня положиться, — говорю я. — Я тоже беспокоюсь за Аню. Надеюсь, ты это понимаешь. Если она не захочет иметь со мной дела, я с этим смирюсь. Но я хочу, чтобы она сказала мне это сама. С ее папой что-то не то…
— Да, с ее папой что-то не то, — повторяет Марианне.
Теперь я уверен, что мы нравимся друг другу, что мы заодно. Меня охватывает тихая радость. Марианне медленно отпускает мою руку. Нам приносят наш заказ, но мы не притрагиваемся к еде.
— Как странно, что ты решил мне позвонить, — говорит она. — Потому что я знаю о тебе больше, чем
