Начало нового дня ознаменовалось праздничным завтраком. Как выяснилось, традиция отмечать международный женский день, чаще называемый днем матери, на Ахероне не исчезла. Поэтому мужская половина семейства Иволгиных при моей поддержке долго поздравляла женскую, наговорив кучу комплиментов. К тому же день был выходным, спешить никуда не надо. Всем, кроме нас с Сашкой — служба есть служба. Варвара попыталась было возмутиться, но быстро прикусила ехидный язычок, одернутая матерью. Основательно опустошив стол, мы с напарником собрались и свалили из дома, влекомые долгом. По пути в Армейку я озвучил результат своих полуночных поисков, на что Сашка отреагировал довольно вяло:

— Ну и что? Сравнил мутантов с кочевниками. Мутанты звери безмозглые, а кочевники люди, разумные существа. По-моему, ничего общего.

— А вот увидишь, — не сдавался я. — Надо через Соломатина допуск к информации Океанариума организовать. Это реально?

— Неа, — огорошил меня напарник. — К серверам Океанариума нам допуск точно не дадут. Даже пытаться нечего. А если дадут, то через пару месяцев согласований. Проще устроить сеанс связи. Ты там кого-нибудь знаешь?

— Шутишь? Я на планете без году неделя… Хотя знаю. Вчера с майором Шнайдером познакомился, медиком.

— Не пойдет. Если его в поле послали, значит, не высокого полета птица. Давай-ка мы лучше к Зайцеву сходим. Он наверняка кого-нибудь присоветует.

Мысль показалась мне здравой, и я согласился. Однако осуществить задуманное удалось лишь ближе к полудню — очень уж Лев Валентинович был занят. Причем именно нашим делом, как раз курировал изготовление и зарядку аккумуляторов для телепорта. Одним по здравому размышлению решили не заморачиваться, делали сразу три, чтоб использовать по очереди. Ну и генератор никто не отменял, пока еще шла стадия предварительной разработки технической документации. Примерно через неделю чертежи будут готовы, еще две уйдет на изготовление, плюс неделя на перевозку и монтаж. На Базе-7 уже шли работы по расчистке места, а к концу месяца и бункер будет готов. Все это нам рассказал сам Зайцев, когда мы, наконец, пробились к нему в кабинет.

Хозяином Лев Валентиныч оказался гостеприимным, напоил чаем с медом, поделился последними новостями. Поинтересовался подробностями боя с кочевниками. Попереживал в процессе. Даже предложил индивидуальный курс реабилитации, от чего мы отказались — дела. Сашка старанием медиков из Океанариума уже вполне оклемался, поэтому особого ухода нам не требовалось. Когда все приличия были соблюдены и хозяин кабинета удовлетворил любопытство, я перешел к делу:

— Лев Валентинович, тут такое дело… У вас есть знакомые в Океанариуме? Желательно из ученых.

— Есть несколько, — задумчиво пожевал губами научник. — А вам зачем, если не секрет?

— Да какой тут секрет, — отмахнулся я. — Хочу узнать, изучали они образцы из Мутагенки, или нет.

— Конечно, изучали, — не стал отпираться Зайцев. — А что конкретно хотите узнать?

— Меня интересуют особенности мозговой активности, а также любая информация, связанная с высшей нервной деятельностью мутировавшей фауны. Есть у вас знакомые, занимавшиеся этой тематикой?

— Есть, как не быть, — кивнул главный научник. — Профессор Юм, умнейший старичок.

Ага, где-то я уже это имя слышал. Точно, майор Шнайдер упоминал.

— Не могли бы вы организовать с ним сеанс связи? — поинтересовался я.

— Мог бы, но не вижу смысла, — отозвался Зайцев. — У меня есть его отчет о проделанной работе. В электронном виде. Могу поделиться.

— Замечательно! — обрадовался я. — К кому обратиться?

— Чай не дурак, сам справлюсь, — ухмыльнулся Лев Валентинович. — Доставай КПК.

Через пару минут в мой наладонник перекочевал объемистый текстовый файл. Засим мы с Зайцевым распрощались и отправились обедать, благо время подошло. После приема пищи засели в кабинете. Сашка принялся мучить терминал, разыскивая в сети какую-то ерунду, а я углубился в чтение отчета профессора Юма. Уже через полчаса анализа информации я наткнулся на весьма примечательный факт, который расставил все по своим местам. Я даже ругнулся в сердцах, заставив Сашку подпрыгнуть в кресле.

— Ты чего? — возмутился он, стремительно сворачивая окна на мониторе. — Совсем озверел?!

— Александр, — строгим голосом произнес я, — заканчивай сортировать порнуху. Я нашел разгадку.

— Какую, на фиг, разгадку? — Сашка прямо пылал негодованием. — Чего людей пугаешь, да еще и матом?

— Забей, — отмахнулся я. — Лучше послушай. Цитирую: '… в мозговой ткани предоставленных для исследования образцов обнаружены инородные вкрапления органического происхождения. Однако белковые цепочки, из которых данные вкрапления состоят, не характерны для местных организмов. Вкрапления равномерно распределены по головному мозгу, а также содержатся во всех значительных нервных узлах, включая спинной мозг. Обнаруженные вкрапления при жизни образцов каким-то образом были связаны с нервной системой. После гибели исследованного организма они были отторгнуты'. Круто, правда?

— Ну и что? — не понял Сашка. — Паразит какой-то? Так ничего особенного…

— Сейчас я тебе расскажу, почему на самом деле образовалась Мутагенка, — огорошил я напарника. — Интересно?

— Давай, колись уже.

— Дело было так. Я вчера пошерстил сеть в поисках информации по Мутагенке, и выяснил, что в этом районе был сбит легорийский универсальный крейсер с искусственным интеллектом. Причем его именно сбили, а не разнесли в клочья в воздухе. Чтобы такого эффекта добиться, нужно очень точно поразить какую-нибудь жизненно важную систему. Если попасть в двигатель, корабль тупо взорвется. То же самое с топливными баками. Про реактор вообще молчу, при его взрыве в радиусе десятка километров остаётся пустыня. Еще есть система управления — это десяток корректирующих дюз и гравигенератор. Чтобы корабль рухнул на землю, нужно повредить их все, что нереально. Но есть еще одно слабое место — искин. В кораблях Федерации они не используются, люди искусственному интеллекту традиционно не доверяют. Все управляющие цепи дублируются и постоянно контролируются пилотами. У легорийцев же немного другая система — управлять кораблем может один-единственный пилот, задающий основной вектор действия. Дальше вступает в игру искин корабля — здоровенный биокомпьютер, занимающий цистерну объемом с десяток кубометров. Связь тут прямая — чем больше биомассы, тем больше вычислительная мощность. Так вот, скорее всего пушки Базы-Центральной повредили капсулу искина, и биомасса начала рассеиваться над территорией нынешней Мутагенки. Корабль рухнул и взорвался, на месте падения образовалось озеро. Облучение, конечно, имело место, но не столь мощное, чтобы вызвать такие устойчивые, а главное, быстрые мутации. Во всем виноват легорийский биокомпьютер. Частицы биомассы, попадая на живые организмы, будь то растения, животные или люди, внедрялись в нервную систему и запускали программу перестройки организма. Адаптировали под свои потребности новые вместилища. Вот и объяснение поведению животных — когда их собирается много, образуется кластер из логических ячеек биокомпа, возникает коллективный разум. Животные начинают действовать осмысленно. Как только их набирается определенное количество, достаточное, чтобы образовать несколько кластеров, искин осознает себя единым существом. При этом коллективный разум трансформируется в единый мозг. Этот мозг не воспринимает отдельных особей-носителей как индивидуальные организмы, а управляет сразу всей общностью. Как раз тогда мутанты теряют инстинкт самосохранения и начинают давить массой. Все предельно просто. Когда количество животных уменьшается, начинается обратный процесс.

— Дела!.. — только и смог выдохнуть Сашка, дослушав меня.

— Угу, — подтвердил я. — А ты представь, какие перспективы открываются!