(А остальным собравшимся — вина) Не замечать того простого факта, Что он женат и замужем она: Пусть даже нет. Спроси себя, легко ли Сдирать с души такую кожуру, Попав из пустоты в такое поле Чужого притяжения? Жару Сменяет холодок, и наша пара, Обнявшись и мечтательно куря, Глядит туда, где на углу бульвара Листва сияет в свете фонаря. Дадим им шанс? Дадим. Пускай на муку — Надежда до сих пор у нас в крови. Оставь меня, пусти, пусти мне руку, Пусти мне душу, душу не трави,— Я знаю все. И этаким всезнайкой, Цедя чаек, слежу из-за стола, Как наш герой прощается с хозяйкой (Жалеющей уже, что позвала) — И после затянувшейся беседы Выходит в ночь, в московские сады, С неясным ощущением победы И ясным ощущением беды.

1996 год

«Тоталитарное лето! Полурасплавленный глаз…»

Тоталитарное лето! Полурасплавленный глаз Сливочно-желтого цвета, прямо уставленный в нас. Господи, как припекает этот любовный догляд, Как с высоты опекает наш малокровный разлад! Крайности без середины. Черные пятна теней. Скатерть из белой холстины и георгины на ней. Все на ножах, на контрастах. Время опасных измен — И дурновкусных, и страстных, пахнущих пудрой «Кармен». О классицизм санаторный, ложноклассический сад, Правильный рай рукотворный лестниц, беседок, дриад, Гипсовый рог изобильный, пыльный, где монстр бахчевой Льнет к виноградине стильной с голову величиной. Фото с приветом из Сочи (в горный пейзаж при Луне Вдет мускулистый рабочий, здесь органичный вполне). Все симметрично и ярко. Красок и воздуха пир. Лето! Просторная арка в здании стиля вампир, В здании, где обитают только герои труда — Вскорости их похватают и уведут в никуда, Тем и закончится это гордое с миром родство, Краткое — так ведь и лето длится всего ничего. Но и беспечность какая! Только под взглядом отца! В парках воздушного рая, в мраморных недрах дворца, В радостных пятнах пилоток, в пышном цветенье садов, В гулкой прохладе высоток пятидесятых годов, В парках, открытых эстрадах (лекции, танцы, кино), В фильме, которого на дух не переносишь давно. Белые юноши с горном, рослые девы с веслом! В схватке с любым непокорным жизнь побеждает числом. Патерналистское лето! Свежий, просторный Эдем! Строгая сладость запрета! Место под солнцем, под тем Всех припекающим взглядом, что обливает чистюль Жарким своим шоколадом фабрики «Красный Июль»! Неотменимого зноя неощутимая боль. Кто ты? Тебя я не знаю. Ты меня знаешь? Яволь. Хочешь — издам для примера, ежели ноту возьму, Радостный клич пионера: здравствуй, готов ко всему! Коитус лени и стали, ласковый мой мезозой! Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой. Сменою беглому маю что-то клубится вдали. Все, узнаю, принимаю, истосковался. Пали.

1999 год

«О какая страшная, черная, грозовая….»

О какая страшная, черная, грозовая Расползается, уподобленная блину, Надвигается, буро-желтую разевая, Поглотив закат, растянувшись во всю длину.
Вы читаете Последнее время
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату