— С наступающим… — ответила она.

В тот день она пошла кататься на коньках, наматывая круги по катку, пока он не закрылся. Она позвонила маме.

— Я сейчас приеду, — сказала она. Пошел снег. Она села в электричку на Пенн-Стейншн. Мест не было. Она стояла в тамбуре.

Поезд проехал Рай и Гринвич. Снегопад превратился в метель. Мимо пронеслись Гринс-Фармс и Вестпорт, потом какие-то грязные индустриальные полустанки. Поезд остановился из-за снежного заноса. Пассажиры разговорились. Вот вам и Рождество.

Кэрри прикурила сигарету. Представила себе, как Большой Человек, Джейсон Моулд и какая-то Стелли Стайн лежат у бассейна под голубым небом Сент-Бартса. Стелли Стайн наверняка в белом бикини и черной шляпе. Они неторопливо потягивают коктейли. Ближе к обеду начинают прибывать гости — стройные, загорелые и красивые.

Кэрри тупо смотрела, как ветер наметает снег на пол сквозь щель в двери, и раздумывала, когда же наконец из нее выйдет что-то путное.

Полночь. Скиппер стоит у окна и разговаривает с Калифорнией. К дому напротив подъезжает такси. Он видит мужчину и женщину, целующихся на заднем сиденье. Затем женщина выходит из такси. На ней роскошная шуба, а на голове — вавилон из каких-то тряпок. Такси уезжает.

Это Саманта Джоунс.

Две минуты спустя раздается звонок в дверь.

— Сэм, — говорит Скиппер. — Я так и знал, что ты придешь.

— Ой, Скиппер, я тебя умоляю. Избавь меня от своих банальностей. У тебя шампуня не найдется?

— Шампуня? А может, выпьешь? — предлагает Скиппер.

— Чуть-чуть, — отвечает Сэм. — И чтобы никаких штучек. Не вздумай мне там экстази подсыпать.

— Экстази? Да я вообще такими вещами не занимаюсь. Даже кокаина в жизни не нюхал, честное слово… Вот это да! Ты в моей квартире — до сих пор опомниться не могу.

— И я тоже, — замечает Сэм. Прохаживается по квартире. Трогает безделушки.

— Может, снимешь шубу? — предлагает Скиппер. — Ты присядь. Хочешь, займемся сексом?

— Слушай, мне надо вымыть голову. — отвечает Сэм.

— Ну и вымоешь, — отвечает Скиппер. — После.

— Размечтался.

— А с кем это ты в такси целовалась? — спрашивает Скиппер.

— Да так, один тип. Вечная история… Или я их хочу, но не могу, или могу, но не хочу. Короче, как с тобой.

— Но со мной-то ты можешь! — возражает Скиппер. — Я же свободен!

— Вот именно, — отвечает Сэм.

— Cheri, — произнес мужской голос в гостиной. — Я так рад, что ты пришел меня навестить.

— Ты же знаешь, я всегда тебя навещаю, — отвечает Боун.

— Заходи. У меня для тебя кое-что есть.

Боун оглядел себя в зеркале мраморного холла и прошел в гостиную. На диване сидел господин средних лет, прихлебывая чай и болтая ногой в тапочке из итальянской кожи.

— Ну подойди сюда! Дай мне на тебя посмотреть! Ну-ка, что с тобой стало за два месяца? Не сгорел после нашей прогулки по Эгейскому морю?

— А ты все такой же, — говорит Боун. — Хотя ты всегда молодо выглядишь. И как тебе это удается?

— Помнишь тот чудесный крем, который ты мне подарил? — лениво тянет господин. — Как там его?

— «Килс». — Боун садится на ручку кресла.

— Ты мне обязательно должен принести еще, — говорит господин. — Ты все еще носишь мои часы?

— Часы? — переспрашивает Боун. — Ах, часы… Да я их одному бомжу отдал. Он вечно у меня время спрашивал, ну я и решил ему подарить.

— Ах ты проказник! — усмехается господин. — Так издеваться над стариком!

— Разве я мог бы так поступить с твоим подарком?

— Конечно, нет, — отвечает господин. — Смотри, что я тебе купил. Кашемировые свитера. Всех цветов. Померяешь?

— Только, если это все мне, — отвечает Боун.

Рождественская вечеринка у Ривера Уайлда. Громкая музыка. Везде толпы народа. В квартире. На лестничной клетке. Все обдолбанные. Пьяные гости на балконе, писающие чуть ли не на голову ничего не подозревающим прохожим.

Боун делает вид, что в упор не замечает Стенфорда Блэтча, явившегося на вечеринку с парой манекенщиков-близнецов, недавно приехавших в Нью-Йорк. Скиппер целуется с кем-то в уголке. Елка с грохотом обрушивается на пол.

Скиппер бросает свою даму и подходит к Кэрри. Она спрашивает его, почему он вечно с кем-то целуется.

— Для меня это дело чести, — отвечает он и обращается к Мужчине Ее Мечты: — Нет, ты видел, как я ее?!.

Скиппер подходит к Риверу:

— Слушай, а что это ты меня совсем забыл? Меня в последнее время все динамят. Это что, из-за Марка? Я ему не нравлюсь, да?

— Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, ты и всем остальным перестанешь нравиться, — предупреждает Ривер.

В ванной кто-то блюет.

К часу ночи весь пол залит алкоголем, а ванная оккупирована любителями покурить. Елка уже три раза падала на пол, и никто не может найти свое пальто.

Стенфорд говорит Риверу:

— Все, сдаюсь. Я в этих делах собаку съел, но чем черт не шутит, может, Боун и правда натурал.

Ривер смотрит на него невменяемым взглядом.

— Нет, ты только посмотри, Ривер, — произносит Стенфорд, неожиданно впадая в блаженную эйфорию, — какая у тебя елка. Красотища!..

Выходя из «Бергдорфа», Кэрри столкнулась нос к носу с Банни Энтвисл.

— Радость моя! — воскликнула Банни. — Сто лет тебя не видела! Шикарно выглядишь!

— Ты тоже, — ответила Кэрри.

— Слушай, ты просто обязана со мной пообедать! И никаких но! А то меня опять Амалита Амальфи продинамила — она, кстати, тоже здесь, и мы до сих пор общаемся.

— Наверное, ждет звонка от Джейка.

— Она что, до сих пор с ним?! — Банни откинула свои светлые волосы, и они заструились по меху соболиной шубы. — У меня уже столик заказан в «Двадцать один». Ну пожалуйста! Меня здесь целый год не было, надо же мне оттянуться!

Банни было что-то около сорока, но она все еще была хороша собой — безупречный голливудский загар только подчеркивал ее красоту. В прошлом киноактриса, в свое время она была самой заядлой тусовщицей Нью-Йорка и вела настолько безбашенный образ жизни, что ни одному нормальному мужику и в голову бы не пришло на ней жениться, зато каждый норовил затащить ее в постель.

— Столик на двоих, — попросила Банни. — Где-нибудь в уголке, чтоб никто не мешал и можно было курить.

Они присели, и Банни прикурила кубинскую сигару.

— Для начала — как тебе новость?! Хороша свадебка!

Она имела в виду газетную заметку о бракосочетании Хлои, их общей знакомой — все еще редкой