может – органически ее ненавидит».

Другими словами – рядовой, ничем не выдающийся лошадник. Потолок, на данный момент, по мнению Рокоссовского – помощник командира дивизии или командир механизированного соединения, но при условии учебы.

И Жуков еще несколько лет тянет лямку: был помощником Буденного, получил дивизию – кавалерийскую, естественно (между прочим, его бывший начальник Буденный, из которого порой делают ходячее олицетворение невежества, заканчивал не всевозможные «ускоренные курсы», а Академию им. Фрунзе…)

И тут пришел тридцать седьмой год. Как говорится: кому – война, а кому – мать родна… Образовалось немалое количество вакансий – и Жуков взмывает! Становится командиром кавалерийского корпуса. Его предшественники, сначала Вайнер, а потом Сердич, один за другим арестованы и расстреляны.

Большой Террор Георгия Константиновича не задел совершенно – наоборот, дал возможность взлететь повыше. После XX съезда, правда, Жуков, томно закатывая глаза, любил вспоминать, что в 1938 г. злые люди все же привлекали его к партийной ответственности и даже едва не произвели во враги народа. Но поскольку в архивах все бумаги сохранились, посвященные прекрасно знали, что все обстояло несколько иначе: Жукову и в самом деле влепили выговор, но исключительно за грубость и хамство в отношении с сослуживцами.

Всего через четыре месяца он поднимается еще выше – становится заместителем командующего Белорусским военным округом по кавалерии. А через год получает вызов в Москву. На Халхин-Голе понадобился «хороший кавалерист», и Шапошников предложил Жукова. Сталин утвердил.

С этого и начинается известность. Жуков – победитель на Халхин-Голе! Что ж, это правда. Вот только не вся.

Начнем с того, что план разгрома японцев, проведенный в жизнь и закончившийся успехом, предложил отнюдь не Жуков. Как мы помним из характеристики Рокоссовского, штабную работу (то есть, в первую очередь, составление планов кампании) Жуков «органически ненавидел». За все время своей службы до Халхин-Гола в составлении каких бы то ни было военно- теоретических работ он попросту не замечен. Однажды только, по заданию Уборевича, подготовил доклад о действиях французской кавалерии в Первую мировую на одном из участков фронта – да и то наверняка не сам, штабисты помогали…

Автором плана одни считают Г. М. Штерна, другие – начальника штаба 1-й армейской группы комбрига Богданова. Что интересно, в своих мемуарах Жуков о Богданове не упоминает вовсе, как будто и не было никакого Богданова.

(Может, этот Богданов и тот, что служил у немцев, – одно и то же лицо? Если так, ничего удивительного, что о нем не помнили…)

Жуков как раз здорово напортачил во всем, что касалось планов: вместо того, чтобы свести свои силы в крупные соединения и оперировать ими, он издал приказище в двадцать пять страниц машинописи, где ставил задачи множеству мелких отрядов и отрядиков, на которые дробил свои силы ради каких-то сиюминутных задач. Именно эта тактика в свое время привела к поражению в Русско- японской войне царского генерала Куропаткина – но Жуков «академиев не кончал» и истории Русско- японской войны, подозреваю, попросту не знал.

Потом пришел Штерн, прочитал всю эту галиматью, ужаснулся и составил настоящий план. Однако, поскольку перед Отечественной Штерна расстреляли, поминать его более не полагалось, и автором всех планов как-то незаметно стал Жуков.

Вообще на Халхин-Голе Жуков себя показал несколько специфически. Именно там он впервые продемонстрировал тот метод, что станет впоследствии его «фирменным стилем»: добиваться победы любой ценой, невзирая на жертвы…

К началу Баин-Цаганского сражения пехота отстала – и Жуков принимает решение атаковать одними танками. Сам вспоминал потом: прекрасно знал, что без поддержки пехоты потери будут тяжелыми.

200 танков комбрига Яковлева двинулись не на «окопы», а на прекрасно подготовленную линию японской обороны – с ямами-ловушками и более чем сотней противотанковых орудий. Больше половины этих танков сгорели. Среди тех, кто поддерживал атаку Яковлева, потери были еще больше: подходят 36 машин, и вскоре 24 уже горят на глазах Жукова.

Такой ценой он Баин-Цаганское сражение и выиграл. Ни тени полководческого искусства – тупое движение в лоб, пока противника не завалят трупами.

Ну а недостаток мастерства Жуков щедро компенсировал драконовской жестокостью. За короткий срок успел без суда и следствия приговорить к расстрелу семнадцать командиров. Попросту накладывал резолюцию на рапорт о том, что такой-то не выполнил приказа: «Трибунал. Судить. Расстрелять».

Все закончилось, правда, благополучно. Штерн вовремя успел отослать в Москву, в Президиум Верховного Совета, ходатайство о пересмотре дел. Всем семнадцати расстрельные приговоры не то чтобы отменили – их попросту «помиловали», но и этому они, думается, были рады. Позже, кстати, эти семнадцать прекрасно показали себя в боях, и кое-кто даже получил Звезду Героя…

Сохранилось любопытное свидетельство о том, что впоследствии большая группа штабных офицеров составила подробное описание боев на Халхин-Голе. Боевые действия были подробно описаны и разобраны, недостатки – детально проанализированы. Прямой критики Жукова там не было, но, говорят, всякий специалист и без откровенных нападок на Георгия Константиновича мог понять, чего тот стоит.

Книга была одобрена в Генштабе и готовилась к печати, но тут командующий Киевским военным округом Г. К. Жуков как раз и был назначен начальником Генштаба. После чего книга эта бесследно исчезла, едва попав на стол Жукову… Никто ее пока что не раскопал в пыльной тиши архивов, но учитывая все, что мы о Жукове знаем, история эта весьма похожа на правду.

Лично я плохо представляю, как руководил Генштабом человек, в характеристике которого значилось, что штабную работу он «органически ненавидит». Хорошо еще, что сохранились свидетельства о том, как именно он рулил «мозгом армии»…

Вот Разведывательное управление Генштаба представило Жукову доклад «О франко-немецкой войне 1940 г.», где была подробно проанализирована кампания, причины успеха немцев и проигрыша французов. Информация акутальнейшая. Что же Жуков?

А Жуков возвращает доклад, начертав спесивую резолюцию: «Мне это не нужно». Начальник Генштаба…

Правда, к тому времени он уже считался автором фундаментального доклада «Характер современной наступательной операции», прочитанного на совещании высшего командного состава в присутствии Политбюро. Отличный был доклад, без дураков. И глубина мысли присутствует, и теоретические изыскания…

Вот только впоследствии получился конфуз. Славный маршал Советского Союза Баграмян признался во всеуслышание, что именно он, от первой и до последней странички, написал эту незаурядную работу – поскольку в 1940 г. был обычным, никому не известным полковником, и его начальник, командующий Киевским военным округом Жуков, зная, что подчиненный теоретическим изысканиям не чужд, поручил написать от его имени что-нибудь этакое… Чтобы было умно и красиво. Ну кто ж тогда знал, что скромный полковник взлетит настолько высоко?

И с такими подробностями Баграмян эту историю рассказывал, так убедительно, что товарищ Жуков сквозь зубы вынужден был признать: тьфу ты, запамятовал, это в самом деле не я писал. Занят был чертовски, вот и попросил Баграмяна…

Такой вот военный теоретик и мыслитель.

К тому времени уже во всем мире прекрасно понимали, как важна для войск радиосвязь – не полевые телефоны с катушками проводов, а радиостанции. Как же обстояло тогда дело с управлением войсками, с радиосвязью?

У нас есть надежный свидетель, который дал развернутую картину.

«При изучении весной 1941 г. положения дел выяснилось, что у Генерального штаба, так же как у Наркомата обороны и командующих видами и родами войск, не подготовлены на случай войны командные пункты, откуда можно было бы осуществлять управление вооруженными силами, быстро передавать в