– Да ничего. Нормальные глазыньки, без следа клиники. Тут кое-кто называет тебя сумасшедшим – на мой взгляд, совершенно безосновательно, старлей. Совершенно. Сдается мне, никакой ты не шизик, а попросту наглая скотина. У меня такие в противогазе отжимались со всем рвением, пока в него же блевать не начинали. И упаси их бог при этом перднуть.

– Ты не особенно-то, штабная крыса, – не повышая голоса, ответил Елагин. – У меня такие, как ты, тоже, случалось, хрен посасывали со всем прилежанием. И добавки просили совершенно добровольно, чтоб ты знал…

– Ну вот и внесли ясность, – осклабился Петр. – Давай уж до конца внесем… Дерьмо ты, старлей. И совсем не потому, что рвешь на бабе лифчик, когда она того не хочет… Дерьмо ты потому, что сначала даешь честное слово, а потом не соблюдаешь… Дешевка.

– Слушай, вице-полковник, – все так же простецки улыбнулся Елагин. – Я искренне не пойму, чего ты дергаешься? Тебя наняли, чтобы постоял пугалом на огороде, вот и стой. Не поднимай кипеж. В конце-то концов, это не твоя мочалка и никогда твоей не была. Трахай эту блядешку сколько вздумается, но и другим не мешай. Коллективистом надо быть, милый. – Он мечтательно потянулся. – Знал бы ты, как я ее гнул вот этими ручками, шлюху белобрысую, как я ее на ощупь знаю… Положишь ей, бывало, ладонь на нижние губки, а она трепещет…

Он сумел-таки уклониться от первого выпада, но второй удар пропустил – и спиной вперед вмазался в бок «тойоты», все еще с наглой, высокомерной усмешкой, не успевшей погаснуть. Тут же с нереальной быстротой извернулся, оказался на широко расставленных ногах, в сулившей неприятности стойке. Процедил сквозь зубы:

– А потом средним пальчиком вовнутрь, невзначай этак…

– Иди сюда, сука, – сказал Петр, отступая на шаг. – За все пальчики не говорю, а двадцать первый распинаю…

Отчаянно затопотали ботинки. Во дворе вдруг стало очень много народу – надежно их разделив, трое охранников встали плотной стенкой, двое сторожили Елагина, третий развернулся к Петру, готовый то ли прикрыть, то ли перехватить. Сбоку появился Земцов, развел руками:

– Павел Иванович, а мы вас повсюду ищем… Пойдемте? – он стоял на дороге с вежливой непреклонностью. – Нечего вам тут делать, поверьте моему слову… – и словно бы небрежно взял за локоть, с силой потянул к двери.

Петр подчинился – драться при куче свидетелей, тем более с собственным шофером, было бы верхом идиотизма. Не барское это дело в конце-то концов…

Когда они вошли в здание, Земцов сказал:

– Не самое умное поведение, Павел Иванович.

– Знаю, – пробурчал Петр, остывая, – но терпение у меня лопнуло… Напрочь.

– Если вам интересно мое мнение, я удивляюсь, что вы столько терпели… Увольте вы его к чертовой матери, давно пора. А я с ним поговорю по уму, пусть считает, что ему крупно повезло, и не вздумает дергаться…

– Без вас я бы и не догадался… – сварливо откликнулся Петр. – Где его личное дело?

– У зама по персоналу, разумеется.

– Пусть принесет.

– Зачем?

– Освежить хочу в памяти… – сказал Петр и быстрыми шагами направился на свой этаж. Остановился у стола Жанны, распорядился, понизив голос: – Лапочка, настучи приказ. Елагина с сегодняшнего дня – по собственному желанию. Заявление его насчет собственного желания возьмешь потом у Земцова. Выходное пособие, прочее, что там полагается… Ну, ты ж у меня умница, сама знаешь, как все оформить.

– Конечно, Павел Иванович, не беспокойтесь. Давно пора… – она с любопытством распахнула глупенькие глазки. – Вы ему хоть навешали по фейсу? Как следует?

– Работай, прелесть моя, работай… – хмыкнул Петр, входя в кабинет.

Катя так и вскинулась:

– Ну что?

– А что? – елико мог беззаботнее усмехнулся Петр. – Поговорили, как цивилизованные люди, господин поручик согласился, что был не прав, высокие договаривающиеся стороны разошлись, довольные проведенным брифингом…

– Врешь ведь?

– Ну и вру, – согласился Петр. – Я ему высказал все, что о нем думаю… справедливости ради следует уточнить, что он тоже мне кое-что высказал без недомолвок, но это детали… Главное, я его, паршивца, уволил. С данного момента. Так что все кончилось. Шофера тебе подберем пожилого, солидного, которого заботят лишь внуки и радикулит… нет, с радикулитом не стоит брать, но вот насчет пожилого – непременно…

Вскоре появилась дама средних лет, молча положила на стол перед Петром конверт из плотной бумаги, удалилась, словно бы не замечая запахнувшуюся в плащ Катю. Даму эту Петр не помнил – но в «его» фирме работало человек шестьдесят и девять десятых из них его вообще не интересовали.

Гораздо больше интересовал конверт. Как офицер с приличным стажем, он без труда расшифровал суть некоторых сокращений и пометок в военном билете Елагина, а многое там значилось открытым текстом, без недомолвок. Высшее командное… оттуда, из этого городка, в спецназ частенько попадают… Чечня… так, знаем мы эти курсы, их шифр – снайперские, одна из лучших шарашек… орден, две медали… медосмотр… ни следов, ни намеков на «психическую» статью… Что ж, небезынтересно, однако ничего из ряда вон выходящего – стандартная биография, стандартный послужной список… если доведется все же драться, нужно помнить, что Митрий владеет стилем Кадочникова – рукопашку в том училище все еще преподает Люборец, а он на Кадочникове подвинут… Ну ничего, обойдется…