– Вообще-то за последние четыре недели я разве что от утюга не слышал, насколько респектабельна, безупречна и законопослушна фирма «Дюрандаль»… – сказал Петр, чтобы легонько позлить лысого, – только утюг да электрочайник молчали, все остальные электроприборы вещают об этом на всех волнах…
– Мы и есть респектабельны и безупречны, – отрезал Косарев. – А вот проект… Я не хочу сказать, будто с ним что-то не то. Но так уж устроена жизнь, милейший, что в масштабных проектах сплошь и рядом вертятся… ну, не преступные, однако ж левенькие деньги. Потому что самые честнейшие проекты нуждаются в некой смазке наличными. Вам не доводилось об этом слышать?
– Слыхивал.
– Вот видите. Не мы эти правила выдумали, а посему не стоит корчить из себя святош. Цель таки сплошь и рядом оправдывает средства… Что вы ухмыляетесь?
– Знаете, что мне пришло в голову? – мечтательно сказал Петр. – Двадцать миллионов баксов – умопомрачительная сумма. Вы не боитесь, что я с ними сбегу? Если дать вам сейчас по голове монтировкой, свидетелей не останется. От этого потомка конокрадов как-нибудь спрячусь…
– Казарменный у вас юмор, – огрызнулся Косарев.
– Вот то-то и оно, – развел руками Петр. – Ну, а все-таки? Не боитесь?
– Павел Иванович, у вас все равно не получится. Убежать, предположим, сможете, а потом? Я никоим образом не хочу вас оскорбить, но вы с такой суммой не справитесь. Не ваше оно… Вам для полного счастья нужно гораздо меньше.
– За Балаганова меня держите?
– Ну что вы, – усмехнулся Косарев, – при чем тут Балаганов? Эти деньги – не ваша сумма. Вы не сумеете с ней обращаться. Даже если ухитритесь сбежать и благополучно замести следы. Есть суммы, достаточные для удовлетворения потребностей, пусть и высоких, – и есть суммы, которыми могут управлять достойно только дельцы.
– И нелегальными тоже?
– Нелегальными – тем более. Правда, я предпочел бы другую терминологию – «нефиксированные деньги».
– Здорово, – сказал Петр. – Сами термин придумали?
– Да вот, знаете ли… Деньги, которые нигде не фиксируются. Очень точно отражает суть проблемы.
– А главное, звучит благолепно?
– Не без этого, милейший, не без этого… В общем, вы заберете машину со стоянки, когда он скажет. У меня пока что нет на сей счет точных инструкций.
– Яволь, – сказал Петр. – Слушайте, я смогу с ним увидеться сегодня вечером?
– Конечно. Ему тоже не терпится с вами поговорить. Я вас опять доставлю тем же путем – чтобы не возбуждать любопытство посторонних. Просто засидитесь в офисе допоздна, никто и не удивится…
Глава восьмая
Человек-невидимка
Вслед за Косаревым он поднялся на четвертый этаж стандартной серой «хрущевки» – не на окраине города, но довольно далеко от центра, район не из респектабельных. Косарев открыл дверь своим ключом, предупредительно посторонился.
Петр прошел в комнату. Шторы были полузадернуты, царил полумрак. В первый момент он едва не отшатнулся – человек, вставший ему навстречу из продавленного старомодного кресла, чертовски напоминал уэллсовского человека-невидимку в его классической версии: голова и лицо сплошь замотаны чистыми бинтами так, что для обозрения доступны лишь кончик носа и рот. Нос, слава богу, все же не картонный, каковой вынужден был употреблять невидимка…
– Ну, что таращишься, ваше степенство, господин Савельев? – весело спросил забинтованный Пашкиным голосом. – Падай.
Коньячку хочешь?
– Что с тобой? – встревоженно спросил Петр, плюхаясь в другое, столь же продавленное кресло.
– Пустяки, Петруччио. Такое, что и стыдно сказать. Когда в столице переделал все дела, поехал с мужиками расслабиться на бережок уединенного озера, разумеется, с табличкой «Только для белых». И на радостях, что дела у нас обоих идут отлично, нажрался так, как давно не надирался. Классическая «асфальтовая болезнь». Только вместо асфальта были лодочные мостки. Видел бы ты, как я по ним мордой проехался… Давненько так не позорился, – голос брата был бодр и весел, без малейшей удрученности. – Ну и черт с ним… Бывает. Видел бы ты, как я назад летел – сначала даже в самолет не пускали, паспорт-то я предъявил, а вот вместо живого оригинала паспортной фотографии имело место нечто сюрреалистическое… Даже разматываться пришлось. Пропустили.
– Ничего серьезного?
– Пустяки. Просто ободрало физиономию так, что обратный обмен в любом случае делать рановато. Разве что придется еще какую-нибудь аварию изобретать… Ну, ничего. Во-первых, еще рано мне вертаться, а во-вторых, – глаза в щелях повязки лукаво блеснули, – а во-вторых, сдается мне, что ты не прочь побыть мною еще немножечко…
Петр оглянулся на Косарева.
– Фомич, – сказал Павел, – а поболтайся-ка ты по двору, за машиной присмотри, чтобы не угнали. Найдется какой-нибудь извращенец, покусится на твой «запор»… Если есть маньяки-геронтофилы, почему бы не быть автомобильным ворам-извращенцам? Погуляй!
Не прекословя, Косарев покорно направился в тесную прихожую. Щелкнул замок.
