Она прошла мимо Петра, глянула на экран, бросила быстрый взгляд через плечо на неловко застывшего «отчима», пожала плечиками с непонятным выражением лица:

– Значит, по «вебам» странствуете, любезный родитель?

– Пришла вот в голову такая блажь, – сказал Петр, к этому времени овладев собой и решив, что ничего страшного, в итоге, не произошло. – Ты против?

– Отнюдь, сказала графиня… Правда, кто-то обещал блюсти мое право на частную жизнь и без нужды по моим апартаментам не шляться…

– Ну извини, увлекся.

– Ну ничего, бывает, – ответила она в тон, – какие, в сущности, мелочи, папенька…

– Слушай, прелестное дитя, – сказал Петр, – тебе и правда интересно вот так вот выдрючиваться, или это чистейший эпатаж по всем канонам подросткового возраста?

Похоже, он ее заставил на минутку задуматься.

– Ну, как сказать… – протянула Наденька. – Что-то вроде около того и вообще…

– Понятно, – кивнул Петр. – Трудный возраст. Потребность в самоутверждении.

Она не ответила на его дружелюбную улыбку, призванную навести мосты и содействовать сближению народов. Стояла, переминаясь с пятки на носок, нахмурив брови, – ужасно похожая на Катю. Внезапно широко улыбнулась:

– Папенька, а как насчет обещанных ста баксов? Все сроки, сдается мне, прошли…

Петр полез в карман пиджака, где покоился бумажник с парой тысяч долларов и полудюжиной кредитных карточек. Спохватился, пригляделся к юному созданию внимательнее. Очень уж озорные бесенята прыгали в ее глазах – серых, Катиных… Поневоле наталкивает на подозрения.

– Погоди-ка, – сказал Петр, обретая уверенность, – напомни, когда это я тебе обещал денежки. Потому что я вспомнить решительно не в состоянии.

– Ну понятно – тяжкие последствия аварии…

– Не финти, – ухмыльнулся Петр, – у тебя физиономия неумелой лгуньи.

– Снимаю свое предложение, – пожала она плечиками без особого раскаяния. – Пардон за неумелую авантюру. Хотела всего-навсего провести тест на тему «Последствия автоаварий касательно памяти». Извините, папенька…

– Ладно, – махнул он рукой, полез в бумажник и вытащил портрет президента, выдержанный в черно- салатных тонах. – Сотни много, а пятьдесят получай. За находчивость.

Надя смотрела настороженно и руку протягивать не торопилась.

– Бери, пока я щедрый, – сказал Петр.

– На условии?

– Да никаких условий. Считай, в честь моего счастливого возвращения к родному очагу.

– Точно?

– Точно.

– Ну, если… – она протянула руку, взяла бумажку и бросила на стол. – Премного благодарны, ваше степенство.

– Давай без выпендрежа, а? – сказал Петр. – Все я понимаю насчет самоутверждения, но, честное слово, уж не обижайся, настолько все это смешно выглядит… Естественность тебе больше идет.

Она опять замкнулась, только что улыбалась – и вновь нахмурила аккуратные бровки, глядя исподлобья. «Трудный ребеночек, – подумал Петр, – совершенно неконтактный».

– Ну ладно, – сказал он примирительно. – Извини, что я посидел тут на «паутине»…

– Да пустяки.

– Вот и ладушки, – Петр хотел похлопать ее по плечу, но в последний момент передумал – как-никак почти девушка, да еще с характером, может обидеться…

Вышел в широченный коридор.

Короткое низкое рычанье заставило его замереть.

Метрах в трех от него стоял на широко расставленных лапах большой белый бультерьер, наклонив остроконечную крысиную башку, всматривался в Петра маленькими глазками. Хвост многозначительно опущен, верхняя губа подергивается.

– Тьфу ты… – сказал Петр тихонько. – Реджи, фу! Ты что это, малыш?

Пес неуверенно вильнул хвостом. Осторожными шажками, медленно переставляя лапы, приблизился вплотную, принюхался – и внезапно отпрянул. Оказавшись почти на прежнем месте, громко взлаял.

– Что здесь такое происходит? – выглянула Надя.

– В толк не возьму, – как можно естественнее пожал плечами Петр. – Реджи, Реджи, малыш! Ты что это?

Бультерьер по-прежнему вел себя странно – то взмахивал хвостом, то, подавшись вперед, тут же отпрыгивал. Он уже не рычал, тоненько проскулил пару раз, такое впечатление, что в полном недоумении.

– Реджи, место! – прикрикнул Петр, боясь оглянуться на Надю и уж тем более просить у нее помощи. –