Скотту показалось, что он наткнулся на зеркало. Эта девчонка была им самим. Вот и все. Бессмысленно оскорблять самого себя. И совершенно глупо. Он ощутил, как слова просто застряли у него в горле. Девушка стояла перед ним, вода капала с ее пышного загорелого тела, мокрые слипшиеся волосы обрамляли красивое лицо. Она выкрала цвет его волос, форму носа, голубизну глаз, очертания губ. Как же это называется? Двойник? Когда ты видишь свою копию? Скотт опустил глаза ниже. Грудь семнадцатилетней, небольшая, но идеальной формы. Бюстгальтер не требуется. Живот лишь чуточку полноват, бедра лишь немного широковаты – какая-то будто детская припухлость. Но все твердое и упругое. Фигурка девушки, руководящей взрывами оваций на спортивных матчах, размахивающей дирижерским жезлом на парадах. При виде такой девчонки у целой футбольной команды пойдет пена из ушей от сексуального расстройства. Даже смешно. Такая красивая. Да пусть плывет по его волне, когда захочет. Добро пожаловать, начинающая любительница серфинга. Можете даже воспользоваться моей доской.

– Извините, – услышал Скотт свое бормотание. – Кажется, я погорячился. – Он виновато махнул рукой.

Кристи Стэнсфилд всегда верила в ангелов, но никак не ожидала, что столкнется с одним из них на Северном пляже. Парень был безумно красив. Взъерошенные волосы, примятые песком и прибоем, вьющиеся и отбеленные ультрафиолетом; рука так и тянулась ласково коснуться их. А лицо – открытое, с широко расставленными глазами, в которых живо отражались чувства: гнев, внезапное и необъяснимое смущение, уже переходящее в намек на явное желание познакомиться поближе. Широкие плечи и торс, конусом опускающийся к мускулистой и узкой талии. Длинные-длинные ноги и явная, волнующая мужественность, скрытая за ветхими, драными белыми шортами.

– Нет, нет. То, что я сделала, нельзя простить. Ваш гнев совершенно справедлив.

Почему-то и гнев этого парня показался ей прекрасным. Парадоксально, но Кристи хотелось, чтобы он продолжал сердиться, чтобы гнев его не утих. Она боялась, что на смену ему придет ничего не значащая болтовня.

Скотт нагнулся, чтобы отвести глаза от внимательного взгляда девушки, и подтянул за ремень свою доску.

– Как сегодня вам волны?

Потребовалось усилие, чтобы вопрос прозвучал небрежно.

– Я только учусь. Мне все волны хороши. Все хороши, но у меня ничего не выходит.

Смех ее был чистым и звонким. Сначала легкий и свободный, потом он резко оборвался, как будто она почувствовала, что не имеет пока права смеяться над столь серьезным предметом. В ответ Скотт одобрительно улыбнулся ей. Милая девчонка. Приятное исключение. Совсем, совсем не похожа на девчонок Уэст-Палма с их грязными намеками и умудренными опытом телами. Но и далеко не такая, как девицы из Палм-Бич – с их кричащим самомнением и тщательно оберегаемым молочно-белым цветом лица.

– Хочешь пива?

Скотт подсознательно продолжал вести себя как бывалый мастер серфинга. По появляющемуся на красиво округлых щеках румянцу он понял, что у него получается неплохо.

– Если есть лишнее, то да. Спасибо. Вместе двинулись они по песку к пластиковому ящику-холодильнику, волоча доски за собой на ремешках.

– Меня зовут Скотт.

– А я Кристи, – Красивое имя.

– Спасибо. Скотт повернулся. Как он и думал, симпатичный румянец на ее щеках полыхал вовсю. Глаза скромно уставились в землю.

Он бросился на горячий песок, непринужденно и устало, испустив демонстративный вздох облегчения. Приподнявшись на локте, Скотт потянулся в холодильник за пивом, продолжая внимательно наблюдать за девушкой.

Кристи присела рядом. Несколько смущенная, осторожная, но уже безнадежно на все согласная. Ее «сняли» просто и естественно. Кристи Стэнсфилд оказалась «снятой» незнакомым серфингистом прямо перед порогом своего дома. И вот теперь она собирается пить пиво с неким древнегреческим богом, чьи предки могли быть кем угодно, но только не богами. Она отогнала неприятные мысли. Да кому какое дело? Ведь именно в этом направлении она все время пыталась перевоспитать своих родителей. Хотя, по правде говоря, без особого успеха.

Кристи чувствовала, как его беспокойные глаза проникают через верх ее бикини, ощущала его взгляд на теплой коже своей груди. Это было восхитительное, хотя и абсолютно недозволенное чувство. Головокружительный аромат запретного плода мучительно наплывал на разум. Она почувствовала, что грудь твердеет. Внезапно в горле стало сухо, и появился какой-то комок. Но он уже снова смотрел ей прямо в глаза, временно отведя взгляд от вздымавшейся груди. Ему, конечно, было все известно о стремительно разбегавшихся по ее телу гормонах. И что же он будет делать? Засмеется над ней и прикоснется к ее ногам? Прямо тут же уложит ее на себя и попытается попробовать вкус ее губ? Без приглашения и не нуждаясь в приглашении.

Скотт видел, как у нее приоткрылись губы, а дыхание стало чаще от нарастающего желания. Две очаровательные капельки пота замерли у нее на верхней губе. Он мог бы смахнуть их пальцем или языком. Он никогда и не думал, что все возможно так быстро. Что это, нарцисцизм? Может быть, его привлекло лицо, так похожее на его собственное? Да какая разница? Внутри он уже ощутил знакомый трепет выпускаемых на волю бабочек, а первое нерешительное движение возвестило о пробуждении плоти.

– Кристи, – сказал он задумчиво. – Кристи. Мне очень нравится это имя.

Он нарочно придал мягким звукам ласкающий оттенок. Скотт протянул руку и на какую-то секунду положил на ее гладкое колено.

– А как твоя фамилия?

– Стэнсфилд, – последовал тихий ответ.

Определенно, со спины он выглядел весьма соблазнительно. В нем было что-то женственное, очень напоминающее кого-то. Кого же, Господи?