– Хорошо. Эта война бессмысленна, – согласился Легба, и я, переборов страх, взглянул на него.

Он сидел. Черный на фоне черноты. И ничего особенного в его облике не было… только на поясе болтается маленькая куколка.

Я отвел глаза.

– Хорошо, – снова повторил он. – А что касается второй части вопроса? Кому это нужно?

– Еще лучше… Кому может быть выгодна бессмыслица? Знаешь, я не готов к таким разговорам. Все мои люди либо уже умерли, либо скоро умрут. Я прошел через ад, я убил… – тут я поперхнулся, – массу хороших солдат. Эта война катится через меня, как огромная, грязная телега, груженная трупами… А ты спрашиваешь меня, кому это все нужно! Я не знаю! Может быть, помешанному на виртуальности Нкелеле, может быть, такому же психу Ауи, который даже спит в онлайновом режиме…

Я замолчал. Какая-то мысль проскользнула по самому краю моего сознания.

– Может быть… они в шахматы так играют… – уже тише сказал я, а про себя подумал: «Кто – „они“?»

– Знаешь. – Звезды вспыхнули острыми искорками, вторя его дробному смеху. Он говорит размеренно, спокойно. – Этим миром некогда заправляли духи, лоа, боги. Не в названии дело… Лоа, добрые и не очень, плохие и хорошие, лепили этот мир, как ком глины. Создавали, разрушали. Ссорились. Вселялись в людей, причиняя им страдания или доставляя высшее блаженство… От которого, впрочем, частенько сходили с ума. Я думал, то время безвозвратно ушло. Но люди… Вы просто не умеете ценить свою свободу. Вам всегда нужен Бог. Пусть даже из машины.

Я видел, как он растворяется в темноте ночи. Костер полыхнул в последний раз. Тихо шептали о бесконечном красные в серебристой золе поленья…

– Шахматы… – донеслось до меня.

Мы вышли к водохранилищу на следующий день.

Коваленко осталось жить считанные часы. Ламбразони все больше уходил в себя. Таманский явно подумывал о побеге.

А я не мог отделаться от последнего слова лоа. В шахматах даже короли всего лишь фигуры.

Огромное зеркало водохранилища Кабора-Басса сияло в лучах утреннего солнца.

Карунга что-то бормотал, видимо благодаря богов.

– Дошли, – удовлетворенно сказал Мбопа.

Коваленко – так звали раненого русского – уже не мог идти сам, и негр Абе с итальянцем волокли его на самодельных носилках.

– Вас туда не пустят, – скептически заметил я.

– Почему же? – возразил Мбопа. – Нас не пустят, если мы пойдем вон туда, где у них контрольно- пропускной пункт. Но мы туда не пойдем…

Отряд расположился в двух километрах от ГЭС, на поляне.

– Хотите угнать вертолет? Не уверен, что у вас получится, – сказал я Мбопе, возившемуся с автоматом. Тот пожал плечами:

– Попытаться нужно… В Чипоке мы найдем пару подходящих суденышек, хотя городок почти вымер… Но до Чипоки с раненым мы не дойдем. Горы…

– А почему нельзя лететь сразу в ваш Нкхата Бэй?

– Потому что над Ньясой нас собьют. Там с двух сторон плотные щиты ПВО и ПРО, которым без разницы, кто летает…

Они ушли вдвоем с Абе, оставив угрюмого итальянца наблюдать за нами. Коваленко был без сознания: как я заметил, их аптечка уже исчерпала свои возможности.

Но где же Индуна?

Я в глубине души продолжал верить, что бравый лейтенант Эймс не погиб. Он был слишком хитер и крепок, чтобы вот так просто отдать богу душу. Хотя и Лонг Джон, и Фиси, и Макс не были слабаками.

Поскольку меня привязали к дереву, я был лишен свободы передвижения. Итальянец смотрел на меня, словно на докучливое животное, и я попробовал разговорить его, не найдя ничего лучше, как спросить:

– Вы не из Триеста?

Итальянец поднял бровь (животное заговорило) и покачал головой.

– Я был в Триесте, – продолжил я светскую беседу, не сводя глаз со ствола его автомата. – Вообще часто бывал в Италии. В Генуе, в Палермо…

– Насрать мне на Италию, – хрипло сказал итальянец. – Не разговаривай, сученыш.

«Грубый человек, – подумал я, – и далеко не патриот». Карунга тяжко вздохнул – его по-прежнему не связывали, понимая, что один он все равно никуда не убежит. По иронии судьбы, из всего моего отряда со мной остался самый жирный, трусливый и никчемный солдат.

Я посмотрел на часы – уже сорок минут, как Абе и Мбопа покинули нас. Любопытно, что будет делать итальянец, если они не вернутся в условленный час? Пристрелит нас и уйдет к озеру?

Но они вернулись. Странно, я не слышал ни шума винтов, ни других звуков, они просто появились из зарослей, сияя улыбками на черных рожах, словно два веселых ангела смерти.

– Готово, – сказал Абе, откупоривая фляжку и делая несколько больших глотков.