Я поднял глаза вверх. Небо, перечеркнутое движущимся спутником, и звезды, которые ничуть не потускнели за тысячелетия человеческих безобразий. Так же как сотни лет назад они равнодушно смотрели на сжигаемых на кострах людей, так и сейчас смотрят на сжигаемые в войнах страны. Игрушки человечества ничуть не изменились за это время. Изменились только масштабы.

Крохотная точечка спутника скрылась за горизонтом, и почти сразу же над головой показалась другая. Шпион? Орбитальная фабрика? Или лазерная платформа? Впрочем, лазерная платформа так не сверкает…

Я не заметил, как задремал, и проснулся, только когда моя голова упала на грудь.

Рядом горел костер.

Древние боги никогда не оставляют своих подопечных. Даже если сами подопечные на этот счет иного мнения.

– Час до утра… Лучшее время. – Голос отразился от черного неба и холодными лучиками звезд осыпался вниз, такой же холодный и такой же обжигающий… – Когда этот мир создавался, он создавался утром.

– Откуда ты можешь это знать?

– Ну, лоа все знают… Те, кто уцелел. Вы, люди, на редкость непостоянны в своих пристрастиях и готовы идти за тем, кто громче крикнет. Как стадо… – И он засмеялся.

Я смотрел, как, вторя его смеху, ярче заискрились звезды. А ведь это все неспроста.

– Зачем я тебе нужен?

– Ты – мне? Хм… Вообще-то это я нужен тебе. Впрочем, нет… Наверное, это выгодно нам обоим. Я твоя проекция веры. Образ. Объект, который доказывает тебе осмысленность существования одним своим присутствием.

– Бред…

– Совсем нет. Ты знаешь, что все в мире, все события и действия отдельных людей и сообществ подчинены чьей-то воле и замыслу. Чьей? Одна это воля или нет? Вам, цивилизованным, долго вдалбливали в головы, что Бог един. Потом – что Бога нет… Потом на все это забили толстый болт и бросили вас на произвол судьбы. Хотите – верьте, хотите – нет. Вы запутались, напридумывали массу всякой всячины, потом отвергли ее… Но так и остались неуверенными в себе, неуверенными в мире… Во всем цивилизованном мире. А тут, где человеческая печень такое же естественное блюдо, как и гроздь бананов, тут, где вода несовместима по ценности с жизнью человека, тут, где миссионеры становились язычниками от одного дыхания древнего ветра, тут сохранилось то, что когда-то поддерживало веру и жизнь твоего народа. Всех людей. Сохранилось то, что наполняло смыслом все, питаемое верой и питающее веру. Я нужен тебе, потому что ты знаешь (как лисица знает, что в норе прячется мышь), что за этой войной стоит Нечто, для которого все цари и президенты всего только фигуры для очередной шахматной партии. Ведь знаешь? И тебе нужна твердая почва под ногами. Я даю тебе эту почву…

Я молчал.

Не дождавшись ответа, Легба продолжил:

– И ты нужен мне… Нужен, чтобы понять, кто вздумал играть на моей доске…

Моя голова снова упала на грудь, и я проснулся.

Небо зеленело на востоке. Пока едва заметно, чуть-чуть, но через час новый день полновластно объявит о себе. Пора будить солдат.

Мы шли вдоль дороги уже четыре часа без остановки. Палило немилосердно. Черт знает что за дорога… Пустота, тишина… Только когда мы проходили мимо скрюченного высохшего дерева, над ним тяжело поднялись в воздух три грифа. На суку болтался повешенный. С виду целый, что меня удивило, но, когда подошли ближе, я разглядел: из выклеванной глазницы торчат тонкие проводки, а оголенная кость отсвечивает металлом.

Повешенный кибер… Такого я еще не видел.

Грифы снова уселись на дерево, продолжая сосредоточенно и удивленно рассматривать несъедобную добычу. Бедолаги…

Грузовик показался через час. Устроившие было привал мои солдаты спрятались за камнями. Я вышел на дорогу…

Водитель вел себя неуверенно. С одной стороны, его явно подмывало раздавить странного человека в камуфляже, без знаков отличия. С другой стороны, автомат этого человека очень многообещающе нацелен в лобовое стекло…

Он остановился, не глуша двигатель. Я шагнул в направлении кабины, когда к дверце подскочил Абе и, не давая водителю опомниться, выволок его наружу.

Водила что-то орал по-португальски и прикрывал голову руками. Знал, что, сопротивляясь, можно схлопотать прикладом по затылку.

Ламбразони и Коваленко быстро обыскали старенький ЗИЛ, но ничего, кроме полуголой подвыпившей негритянки, не обнаружили. Подруга водителя оказалась бабой горластой, но покладистой, она устроилась на обочине рядом с водителем и уставилась на нас осоловелыми, но настороженными глазами.

– Вода в машине есть? – спросил я Коваленко.

– Есть, – радостно ответил он. – Целая цистерна. И жрачка.

– Вытащи, оставь этим…

– Есть. – Коваленко был уже в машине.

– Только наши фляги наполни!

– Есть! – глухо донеслось изнутри. Когда внутри машины зажурчало, водила снова начал что-то голосить, а его подруга попыталась встать.