– Только не напивайтесь, – попросил я. – Лучше потом напьетесь.
– Знали бы вы, как это трудно – не напиваться, – вздохнул хирург – Но я, ик, постараюсь.
Коля увез его, а мы поднялись наверх и обнаружили, что Вуду исчезла.
– Пошла пописать, – предположил Мартин.
Мы подождали пять минут, десять.
– Сходи-ка посмотри, – велел я ему на правах старшего. – А ну как вырубилась в туалете?
Мартин вернулся быстро и сказал:
– В туалете ее нет.
– И куда же ее черт понес?
– Наверное, взялась за старое. Помню я ее московские ночные исчезновения…
– Не знаю. Эй, эй! Смотри!
– Что такое?
Мартин тыкал пальцем в подушку, на которой совсем недавно спала Вуду. Я подошел поближе и увидел свежие пятна крови.
– Это кровь, – сказал Мартин, и я понял, что история принимает совсем уж нежелательный оборот.
Стыдно признаться, но в первую минуту я растерялся.
Мы не так много времени провели в подвале и в саду, и мы ни черта не слышали, хотя без возни тут явно не обошлось.
Вот Таманский не растерялся. Кинулся в комнату к Маше, выяснил, что она на месте, снова разбудил таксиста, который успел отвезти хирурга, вернуться и снова заснуть.
А я растерялся. Сел на кровать, которая, кажется, еще хранила тепло этой странной чернокожей девчонки, взял в руки подушку с пятнышками крови. По телу пробегали волны озноба. Мурашки стремительно поднимались по спине, с разгону достигали шеи, вздыбливали волосы и куда-то пропадали…
Что ж я делаю-то? Что же я делаю?..
Вокруг суетился Таманский, ухитряясь бесшумно производить множество действий. Позвонил неизвестно кому, кажется, в Москву. С кем-то ругался и даже угрожал. Нагрузил Колю массой дел. Тот ринулся их исполнять, закупать боезапас, поднимать на ноги всех известных ему сутенеров, может быть, там, может быть, они… Хотя было ясно, что никакая мафия, никакая преступная группировка этого богом забытого города тут ни при чем.
Смешная какая фраза: «богом забытого». Совсем даже наоборот… Можно сказать, что Всевышний облюбовал этот городок, поселив тут своих последователей… Божьи люди. Безобидные, благостные, заботящиеся о душе… Профессиональные киллеры, мастера киднеппинга, со своим гестапо.
Таманский действовал, а я сидел, впав в какое-то оцепенение, осознавая, что, если с Вуду что-нибудь случится, виноват буду я. И не потому, что влез в их с Таманским жизнь, вывалившись тогда на дорогу перед идущим такси, не потому, что решил воспользоваться ситуацией, дарующей мне компаньона. Но потому, что, позволив любить себя, не позаботился о главном, о безопасности людей, которые приняли меня, как друга. Что-то там было, об ответственности и о привязанности… У журналиста спросить бы. Что-то там насчет того, что мы в ответе… за тех… За кого? Забыл. Как отрезало.
Как это все-таки больно – терять своих людей… Я, оказывается, успел об этом позабыть после Артема.
– Таманский, – позвал я.
Костя перестал метаться и посмотрел на меня с удивлением.
– Слушай, Таманский, нам хату нужно менять. Тут не того… Не катит тут.
– Ты чего, обалдел? Где ты ее найдешь, хату? – Таманский на меня злился.
– У меня есть. – Плевать на конспирацию, кажется, пора менять сферу деятельности. В очередной раз. – Есть у меня квартирка тут. Ты телефон хирурга помнишь?
– Нет… Он сам обещал позвонить.
– А Колин телефон?
– Помню. Я его послал сутенеров шерстить, может быть, что-нибудь знают. – Костя был в нервном возбуждении.
– Не знают они ничего… Знающие ребята. Так что отзывай Колю, – устало сказал я. – И побыстрее. Сейчас такая волна пойдет, страшно представить.
– Не понял? – Таманский сел рядом. Прикидывается журналист, все он понял.
– «Край» это… Типовой сценарий для шантажа, – подсказал ему я.
– Микросхема? – спросил Таманский, набирая номер телефона.
– Не то чтобы совсем она… Просто чипом мы не отделаемся, старик.
Но Костя уже не слышал, он кричал в трубку:
– Коля? Коля? Твою мать, Коля, поставь у себя нормальное усиление! Я тебе его оплачу, твою мать! Что? Что? Забей на сутенеров, плевать, что они видели! Дай ему в рыло, чтобы не лез, и винти сюда как можно быстрее, понял? – Затем Таманский оборвал связь и сообщил: – Сейчас будет.
