копейку. Порой даже ничего не стоит: эту телушку вам отдадут даром просто за удовольствие увидеть новое лицо впервые за несколько месяцев, а то и лет. Но возникает простейший вопрос – ну и что вы будете делать с этой самой телушкой? Как вы ее собираетесь доставить туда, где она будет стоить полноценный и законный рубль? Не случайно же при самом невероятном богатстве этих мест, при том, что природа сама давала сказочные богатства, отсюда почти ничего не вывозилось. Не потому, что не хотели вывозить, а потому, что не на чем и никак.

Из всего громадного, в миллионы квадратных километров Дальневосточного края и Русской Америки вывозилось только то, что очень ценно при самом незначительном объеме, – золото, пушнина, шкуры морских зверей, котиков и каланов. Еще моржовые клыки… и все. И то старались вывозить не на оленях через воспетый Федосеевым хребет Джугдыр, а кораблями через Тихий океан. Везти под парусом через Тихий океан до проливов в Индийский, через весь Индийский океан до мыса Доброй Надежды, оттуда почти через всю Атлантику до Балтийского моря и Петербурга – такой чуть ли не кругосветный маршрут оказывался выгоднее, чем путь на лошадях и оленях. Тем более, из Якутска товары тоже везли зимним путем на оленях или лошадях по льду замерзшей Лены, а от Иркутска по Московскому тракту – тоже все на тех же лошадях. То-то фунт хлеба на Дальнем Востоке оказывался золотым – в Охотске в 1830 году он стоил рубль, тогда как в Москве – от силы две копейки.

Кстати, на юге Сибири, в том числе под Иркутском, хлеб был не дороже, чем в Европе – земли в Сибири было много. А вот везти его на север, через хребты – очень трудно.

В 1775 году иркутский купец Григорий Иванович Шелихов начал плавания от Охотска до Алеутских и Курильских островов. И тут же сказочно разбогател! Потому что как ни дорого было организовывать такую экспедицию, каким бы золотым ни становились каждый гвоздь и каждая горбушка, шкуры котиков и каланов стоили во много раз больше. По некоторым сведениям, первоначальный капитал за три года удалось умножить в двадцать раз.

В ДВАДЦАТЬ РАЗ!

А до Русской Америки ехали так: выезжали из Иркутска в октябре, когда установится зимник по льду замерзшей Лены. Это в Европе зимник устанавливается в ноябре, а вот по Лене уже в конце октября вполне можно катить на санях или на оленьих нартах, и так до конца апреля.

В ту же зиму на оленях вам надо ехать от Якутска до Охотска… Только на оленях, потому что лошадь не выдержит этого пути зимой. С месяц вы будете ехать до Якутска, сколько-то отдохнете там и еще два месяца будете добираться до берега Охотского моря. А когда вскроется Охотское море, можно будет плыть до Камчатки – полторы тысячи километров под парусом, до Петропавловска-на-Камчатке – жалкого поселочка в 30, потом в 100 домиков. А оттуда смело поворачивайте на восток, правьте через море, справедливо названное именем Витуса Беринга. В этом море лежат Командорские острова – тоже в честь командора Беринга. Острова незаселены, и это хорошо – можно спокойно, с чистой совестью промышлять тут морских зверей. Дальше огромной дугой протянулись Алеутские острова; там хуже – на них живут алеуты, и они не всегда рады гостям.

Но каждый год на эти острова не наплаваешься, и потому промышленников на них забрасывают раз в четыре года. Соберут команду – как правило, или беглых каторжников, или разбойничков, или в лучшем случае голь перекатную и пьянь несусветную – потому что кто же еще по доброй воле согласится на такую работу? Задача дать им с собой водки столько, чтобы не было мало на четыре долгих года, но и не много, чтобы не могли спиться и помереть. Самой-то шушеры не жалко, а вот убыток велик… Ну, и забрасывают эту команду на четыре года на безлюдный остров, и живут они там, и бьют котиков и каланов. А через четыре года эту команду снимают и завозят уже другую…

Тут же, совсем под боком, по другую сторону Берингова моря, всего в трех тысячах километров от Петропавловска-на-Камчатке, лежит Америка… И попрошу принимать мои слова всерьез! Да, именно что «всего в трех тысячах километров»! Потому что эти километры считают по морю – по вольному морю, по которому можно плыть себе в свое удовольствие и в любом направлении. Камчатка ближе к Америке, чем к Якутску, потому что 800 верст до Якутска по бурелому и по камням идти труднее, чем проплыть 3000 верст до Америки. А ведь в Америке тоже есть пушные звери, а у побережья есть котики и каланы…

Иркутские купцы Михаил Неводчиков, Андриян Толстых, Степан Глотов плавали к Америке, открывали Алеутские и Командорские острова, где торговали с алеутами и организовывали промыслы, приумножая свои капиталы. А в 1784 году Г.И. Шелихов основал Павловский порт на острове Кадьяк, положив начало русскому заселению Америки. Позже столицей Русской Америки стал Новоархангельск на острове, названном по имени первого управляющего Российско-американской компании А.А. Баранова.

Саму компанию формально основали уже после смерти Г.И. Шелихова, в 1799 году, и до 1800 года ее правление официально находилось в Иркутске. Но и после перевода правления компании в Петербург оперативное управление делами компании шло, кончено же, из Иркутска. А сам Шелихов приобрел такие капиталы, что с ним породнился сам граф Резанов, взял в жены купчиху, дочку Григория Шелихова.

Не обязательно, конечно, представлять себе всякого графа непременно снобом и мордоплюем, но что жениться на ком попало титулованная придворная знать не рвалась – это тоже факт. Так деньги из Русской Америки сделали иркутского купца вхожим в самое что ни на есть высшее придворное общество, в феодальную верхушку Российской империи.

А кроме всего прочего, и в Сибири, и в Соединенных Штатах Америки обитали еще и коренные народы… Каждый со своим характером, образом жизни и привычками. Вести торговлю с одними из инородцев было одно удовольствие – скажем, с коренными скотоводами-якутами. Они прекрасно понимали, что такое торговля, охотно перенимали у русских навыки ремесел, почти поголовно приняли христианство, и к середине XIX века чуть ли не половину населения Якутска составляли уже якуты. Появились якуты-купцы и якуты-чиновники, которые учили своих детей в гимназиях Иркутска, выписывали газеты на французском языке и переставали существенно отличаться от русской интеллигенции.

Якутов легко было зачислить в свой актив – так сказать, в число народов, которым Российская империя принесла цивилизованную жизнь. А вот индейцы-колоши русских чрезвычайно невзлюбили, и было за что: раньше, до появления русских, именно колоши брали дань шкурами морских зверей с алеутов, обращали в рабство окрестные племена. К XVIII веку сложилась примитивная, но в тех условиях действенная империя, в которой колоши играли точно такую же роль, какую русские – в Российской империи.

С появлением же русских на побережьях Америки примитивная империя колошей кончилась – все их данники теперь продавали шкуры русским, а русские внимательно следили, чтобы никто не обижал их торговых агентов и поставщиков шкур каланов и котиков.

Колоши огорчались, что теперь они лишились прекрасного источника обогащения.

Алеуты и индейцы племени хайда огорчались, что колоши по-прежнему пытаются их грабить и забирают их детей в рабство.

Русские огорчались, что их лучезарные планы обогащения так неправильно понимаются и встречают сопротивление.

Все были огорчены, и из этого проистекали войны; жестокие до безумия войны первобытных людей, не умевших щадить ни самих себя, ни противника. Ворвавшись в русское поселение, колоши поступали привычно – то есть резали всех, кто попадался на пути, включая грудных младенцев в люльке. А если они даже брали пленных, то содержали их в таких условиях, что пленные возвращались калеками. Одну женщину пришлось учить ходить – два года она провела в клетке высотой от силы восемьдесят сантиметров и ходила только на четвереньках. Колоши приходили посмотреть на поверженного врага, очень радовались, хохотали и показывали пальцами, а насмотревшись, швыряли ей объедки.

Русские пытались быть великодушными, да и не уподобляться же дикарям?! Но для колошей поведение русских было проявлением не великодушия, а слабости и даже трусости. Правитель Российско-американской компании Александр Баранов пытался договориться с одним взятым в плен вождем, настроить его на более гуманный лад и получил великолепный ответ:

– Ты мне все равно ничего не сделаешь, ты боишься даже грудных детей!

Александр Баранов отдал приказ «не бояться», что колоши приняли совершенно нормально: по их представлениям, им следовало или поголовно погибнуть и всем вместе отправиться в Поля Счастливой Охоты, или же истребить ненавистных врагов. Пушнину они стали продавать американцам, чтобы получить