Но, как видите, интерес научного сообщества к раскопкам в пещере Елинева не имеет ничего общего ни с мистикой, ни с какими-то надуманными тайнами.

Находки украшений сами по себе интересны, но, во-первых, достаточно обычны, во-вторых, совершенно не обязательно связаны с обрядами и камланиями.

Наконечники стрел со «щечками» уж точно не имеют никакого отношения к кровавым жертвам, это чисто охотничье оружие. Неровный контур нужен для того, чтобы ровный разрез не закрывался, кровотечение не прекращалось и раненое животное скорее слабело бы и погибало. Это знает любой студент, сдавший экзамен по археологии (а сдается он на первом курсе).

Находок следов людоедства невероятное количество во всех памятниках каменного века. И 99% из них не имеет никакого отношения к религии, все гораздо проще и трагичнее: людей довольно часто поедали просто от голода.

Ведь все охотничьи народы – голодноватые народы. То у них очень много еды и они буквально обжираются, чтобы мясо не успело протухнуть. То промысловые животные откочевывают или у них начинается падеж, и тогда люди жестоко голодают. Есть такой термин, строгий научный термин в этнографии – «весенняя голодовка». Это, как пишет Фарли Моуэт, работавший в Канаде, среди эскимосов и индейцев (почти сибирские условия!) «нескончаемые голодные предвесенние месяцы» [14].

Во время голодовок лишних людей – ослабевших больных, особенно стариков, очень часто или выбрасывали в лес на верную смерть – устраняли лишние рты, или эти старики совершали самоубийство, набрасывая себе на шею специальную скользящую петлю с поэтичным названием Петля Освобождения [14]. А случалось, что людей и ели… Об этом тоже пишет и Фарли Моуэт [14], и почти любой другой автор, пишущий о жизни первобытных племен. Ели вовсе не для совершения ритуала, а просто потому, что есть было больше ничего, и сильные выживали за счет более слабых.

С удовольствием сообщаю читателю, что сам Николай Поликарпович Макаров читал статью из «Энциклопедии непознанного» Черноброва про свои «открытия» и чрезвычайно веселился. От него, кстати, я и узнал об этой замечательной статье. Если же о качестве написанного – то что тут сказать? Типичный «Макаров-моногатари», надуманное во всех деталях сказание про несуществующие открытия Макарова.

Эту историю рассказал мне мой коллега, потомственный археолог Сергей Белецкий. Рассказывал он ее мне в здании Института истории материальной культуры в Петербурге, в секторе славяно-финской археологии. Было уже поздно, промозглая сырость ноябрьского Петербурга липла к окнам. Я очень люблю это здание, большое, красивое и гулкое. Люблю вид на Петропавловскую крепость из Дубового зала на втором этаже, где когда-то защищал кандидатскую, люблю старинный облик комнат этого дома – бывшего посольства Франции в императорском Петербурге. Может быть, прелесть этого здания сказалась на моем восприятии этой истории, не буду отрицать такой возможности.

И еще уточню: Сергей Белецкий – очень серьезный ученый, доктор наук и уж никак не пустой фантазер. Если рассказывает – значит, за этим рассказом обязательно что-то стоит.

Основные события этой истории развернулись в 1974 и 1975 годах, во время раскопок большого славянского кургана на территории совхоза «Родина», в семи километрах от Пскова.

Курган, высотой метра два, в диаметре все 20, лежал на околице деревушки Романове. Большой курган, в один год его не докопали и брали до конца в 1975.

Возле кургана стоял дом, а в доме жила одинокая бабка. Сам курган был сильно разъезжен гусеницами трактора – к бабке приезжал внук, тракторист. Бабка приходила на раскопки, смотрела, охотно беседовала с археологами. Вспоминала минувшие дни:

– Раньше в Иванов день костры жгли на кургане, парни с девушками танцевали. А зимой с него на санках катались.

С кургана и правда вид открывался такой, что сразу было понятно – кататься на санках очень удобно и уехать можно далеко.

– Только осторожнее, ребята! – продолжала бабка. – По ночам там, по кургану, ходит женщина в белом. Не ходите по ночам, она украсть может.

Бабка уверяла, что бывали случаи, когда люди на кургане пропадали, но как попросили ее говорить поконкретнее, назвать этих людей, замолчала, ушла в себя, только буркнула что-то в духе «не верите, не надо» и ушла. Так что вопрос о пропавших как-то завис в полной неопределенности.

А копали курган весело и тщательно. 1974 год стал годом, когда Сергей Белецкий получил свой первый открытый лист – документ на право вести самостоятельные раскопки.

Это был обычный северный славянский курган, и вся обрядность, все сооружение оказалось самым стандартным. Земляная насыпь, каменный круг, в толще земляной насыпи – следы тризны: похоронив человека, садились пировать тут же, на кургане, и тут же бросали остатки трапезы, подарки покойнику – чаши, кольца с рук, браслеты, оружие. Предки засыпали курган, потризновали и насыпали новую насыпь, еще выше, скрыв в толще кургана следы своего пира.

В самом же кургане тоже нашли то, что и обычно: каменную выкладку и на ней сосуды с пережженными костями, погребальную пищу.

Все это интересно, но обычно, и когда Сергей Белецкий опубликовал результаты своих раскопок в профессиональном журнале «Советская археология» (в 1986 году), это не вызвало сенсации.

Самое же интересное было не в самом кургане, а в пристройке к нему. Точно с востока к старому кургану сделана была дополнительная кладка. Само по себе это не удивительно, так делали иногда – пристраивали к уже существующему кургану вторую, а то и третью насыпь. Но эта насыпь была все-таки особенная, уже потому, что сделана была из огромных камней. Таких огромных и тяжелых, что поднимали и оттаскивали их вдвоем-втроем, а ведь и сами археологи, и их помощники редко страдают от хилости.

Под кладкой лежал скелет, заваленный огромными камнями. Скелет женщины, на шее крестик XVI века (такие нательные крестики датируются очень точно, чуть ли не до десятилетия). Странная поза скелета: скрюченные пальцы вцепились в землю, ноги как бы толкаются. Сразу возникло неприятное подозрение – а ведь женщина была жива, когда ее закапывали в кургане. Забросали камнями? Но кости не повреждены, а ведь камни-то вон какие были… Получается, женщину повалили, лицом вниз, привалили камнями и закопали живой. Не особенно веселая находка.

Сергей показывал материалы раскопок судебным медицинским экспертам, и судмедэксперты все единодушно подтвердили: да, женщину положили в могилу живой!

Сергей обратился к академику Борису Александровичу Рыбакову: тот как раз начал публиковать статьи и готовил свою книгу о язычестве древних славян. Он был одним из первых, кто стал использовать археологию для реконструкции духовной жизни общества.

– Это ведьму похоронили! – уверенно сказал Рыбаков.

Ну, ведьму так ведьму… Но Сергей решил показать свои материалы еще одному специалисту, Э.Д., – назову ее так, потому что специалист она очень известный и занималась всю жизнь русским фольклором, проблемой «залежных», то есть считавшихся нечистыми покойников, необычными и нестандартными погребениями.

– Ну что вы, Сережа! – возмутилась Э. Д. – Какая ведьма, это же натуральный вампир! Она же должна была выходить… Там вам ничего такого не рассказывали?

Легче всего заклеймить Э.Д. как увлеченного специалиста, который несколько переувлекся предметом своей профессии и начал воспринимать все через призму своих выдумок. Но ведь Сергею и правда что-то такое рассказывала бабка, жившая около кургана.

– А что… Э.Д., что, вампир мог и «забрать» с собой человека?!

– Конечно, мог! Мог и кровь высосать, мог и с собой утащить, и этих утащенных вы потом в могиле не найдете. Куда они деваются, этого я вам сказать не могу. Но они исчезают, и все!