из этих закрытых городов – спутников Красноярска.
Девушка по имени Лиза (фамилию не буду называть) снимала эту квартиру, а сама работала стюардессой. Все бы хорошо, да только каждый раз, как приходило время ложиться спать, чувствовала Лиза: в комнате кто-то есть еще. Первые несколько дней было это не более чем неясное ощущение – вроде кто-то смотрит на нее в упор, и девушка уже не чувствовала, что она в квартире одна.
Примерно через неделю стало хуже: вдруг в комнате возникала некая женщина в зеленом одеянии. Женщина как женщина, только вот шея у нее была какая-то неестественно длинная и верткая. «Не по- человечески», – уточняла девушка Лиза. Ну, и взгляд был какой-то странный, неприятный. Не то чтобы страшный был взгляд, но и не прибавлял он желания ближе познакомиться с этой женщиной.
Да и само одеяние… Было оно длинное, до самой земли, и совершенно непонятно, что это? Платье такого странного, очень уж свободного покроя? Юбка и кофта с длинными рукавами? Некое ночное одеяние? Лиза даже не могла понять, из какой ткани сшито это одеяние. А если девушка не знает, из чего сшита одежда, это, знаете ли, наводит на размышления…
Одним словом, было нечто зеленое, струящееся, спадающее до земли; это зеленое имело рукава, и торчали только кисти рук. Из ворота поднималась шая длиной добрых двадцать сантиметров и вполне человеческая голова. А вот ног не видно было совершенно…
Судя по всему, эта женщина не умела говорить. По крайней мере, она делала Лизе множество знаков, напоминавших знаки азбуки глухонемых. И все кивала, улыбалась, манила куда-то. Собственно, Лиза хорошо знала, куда ее манят: во вполне определенный угол комнаты. Может быть, девушка и пошла бы туда, но тут сама «зеленая» женщина спутала собственные карты: всякий раз, когда дама с неестественно длинной шеей вставала в этом углу, выражение ее лица менялось – становилось хищным, недобрым, и на губах появлялась коварная улыбка. Эти изменения так насторожили Лизу, что она решила ни при каких обстоятельствах не подходить к этому углу и даже близко.
Что было такого особенного в этом углу, и было ли вообще что-то особенное – не знаю. В конце концов, и о поведении женщины в зеленом мы можем судить только по рассказам Лизы. А откуда мы можем быть уверены, что у Лизы попросту не разыгрались нервы? Все-таки ситуация очень уж нестандартная и чрезвычайно способствующая развитию любых решительно неврозов: глухая ночь, давно спать пора, голова кружится от недосыпа, а тут шатается по дому эта тетенька в зеленом и еще манит куда-то…
Так что, видимо, нам не удастся скоро узнать, что такого особенного в этом углу. Потому что и в другие вечера появлялась женщина в зеленом, по-прежнему вовсю жестикулировала, что-то пыталась рассказать и по-прежнему манила Лизу в один из углов ее комнаты. Но Лиза так никуда и не пошла, и угол остался, что называется, непроверенным. Единственный способ выяснить, что в этом углу такого особенного, – это встать в него, войти в пространство, куда манит «зеленая женщина». И, честно говоря, у меня не исчезает ощущение ученого, проводящего наблюдение. Так же, как Джейн Гудолл с интересом наблюдала за нравами шимпанзе Восточной Африки, Джеральд Дарелл за брачным поведением ящериц, а Люсьен Фабр за тем, как песчаные осы обездвиживают и едят пауков, так же вот и я с интересом наблюдаю за квартирой и жду, кто же вляпается в этот угол?!
Тут надо еще сказать, что у Лизы был парень, и появление у Лизы своей квартиры весьма радовало обоих: платонические отношения как-то несколько поднадоели и девушке, и жениху. И, понятное дело, Лиза попросила поклонника побывать у нее в квартире, и все уверяла парня, что это она не просто заманивает его на свою жилплощадь, ей и на самом деле нужна его помощь в непонятном и, может быть, даже опасном деле.
Но в том-то и дело, что в присутствии парня женщина в зеленом так ни разу и не появилась! Парень, естественно, хотел воспользоваться случаем, но Лиза отнеслась к перспективе заниматься любовью просто панически: она была уверена, что женщина в зеленом наблюдает за ней и в любой момент может опять появиться. Так сказать, из невидимой опять стать видимой.
Жених понимал это с трудом, и дело дошло до почти неизбежного в таких случаях вывода: «ты меня больше не любишь». Трудность состояла еще и в том, что выяснять отношения и произносить какие-то откровенные слова Лиза тоже ужасно стеснялась. Положение стало просто почти неприличным, и пришлось даже выбежать на лестницу за удаляющимся в разочаровании поклонником.
Парень не то чтобы до конца поверил… Он, похоже, и сейчас сомневается: а вполне ли вменяема его девушка? А то вот какие-то женщины ей чудятся, да еще с верткими, гибкими шеями… Но, во всяком случае, парень простил и только очень интересовался: как поведет себя Лиза, если он снимет другую квартиру? Там тоже возникнут мистические проблемы или можно будет обойтись без них?
Но стоило девушке вернуться в квартиру без парня – и тут же ее старая знакомая, женщина в зеленом, манила ее, жестикулировала, тянула в угол. Кончилось тем, что хозяйка квартиры убежала ночевать к подруге, оставив женщину с нечеловеческой шеей одну.
Так же она убегала еще несколько раз, а после того, как женщина в зеленом стала хватать ее за рукав и тащить с собой, все-таки съехала с квартиры. Причем когда женщина в зеленом ее тащила, Лиза чувствовала, что ее волочит вполне материальное и далеко не хилое существо. А выражение глаз и всего лица у женщины в зеленом стало в этот момент такое, что Лиза чуть не хлопнулась в обморок и кинулась ночевать к подруге с особенной стремительностью.
Что сказать? С одной стороны, в английской и особенно шотландской традиции вампиры очень часто выступают такими вот дамами в зеленом. Правда, разоблачить их нетрудно, потому что ноги у них с копытами. Конечно, копытца могут стучать, как башмачки, но ведь какие бы длинные юбки ни носили в старину, во время танцев сразу становится видно…
Есть даже легенда, которая датируется примерно 1600 годом; повествуется в ней о компании юных охотников, которые поехали в горы бить оленей и которых застигла гроза. Ребята спрятались в пещере – оказалась там очень удобная пещера, даже со старым кострищем. Едва они расположились поудобнее и начать жарить оленину на ужин, как вдруг неизвестно откуда появились несколько прелестных девушек в зеленых платьях и стали заигрывать и кокетничать с юношами. У одной из девиц в руках была скрипка, и девушка неплохо умела играть. Начались танцы, и только один из парней в них не стал участвовать. Сначала он пошел задать корм лошадям и все никак не мог понять, что стряслось с этими умными животными: чего они бесятся, бьют задами, вспотели от напряжения и страха. Поведение лошадей его сильно насторожило, и парень уже более внимательно стал приглядываться к происходящему.
Парня звали Иероним Брюс, он происходил из семьи самых твердокаменных пуритан – то есть ритуально чистых сторонников протестантизма. Пуритане давали детям библейские имена в знак их принадлежности к избранному богом народу. Когда он вернулся в пещеру, танцы были в самом разгаре, но парень-то легенды тоже знал и внимательно присмотрелся, пытаясь понять, во что это обуты девушки и какая это обувь так громко стучит по полу пещеры? Как ни скверно светил костер, как ни длинны были юбки (да к тому же девицы носили по две и по три нижние юбки – ведь дамских панталон в те времена еще не было, а в шотландских горах довольно холодно), парень легко убедился, что вовсе это не башмачки стучат по полу, а копытца размером с оленьи. У Иеронима сложилось впечатление, что выше нога девушки тоже не человеческая, а покрыта рыжей шерстью, «напоминавшей шерсть собаки или оленя», как он писал в своих мемуарах спустя много лет.
Юноша пытался поделиться открытием со своими спутниками, но быстро убедился, что они или не хотели, или оказались совершенно не способны его выслушать. Они раскраснелись, были страшно возбуждены и не хотели слышать решительно ни о чем. Они хотели танцевать с девушками, и все. А когда парень пытался применить силу, он быстро понял – его друзья скорее пустят в ход оружие, чем перестанут танцевать и заигрывать с девицами. Кончилось тем, что один из танцоров выстрелил в друга из мушкетона – сравнительно легкого ружья; если мушкет для стрельбы надо было ставить на специальную подставку, то мушкетон можно было держать в руках. У охотников на оленей, естественно, были с собой именно мушкетоны.
К счастью, Иероним Брюс был только ранен, и не очень сильно. От удара пули в левое плечо и от боли он потерял сознание и какое-то время пролежал на полу. Когда парень встал, под ним оказалась большая красно-черная лужа уже запекшейся крови, и он чувствовал себя очень слабым, но вполне мог ходить; рана его почти не кровоточила. Его друзья плясали с какими-то отрешенными, обезумевшими лицами; чувствовалось, что духовно они где-то в совсем другом мире, непонятно где. И они, и девушки как будто не замечали его.
