– На этом диване?!
– Не знаю… Точно знаю, что в этом доме. А потом семья еще два года тут жила.
– У них ничего не было, не знаешь?!
– Не могу сказать, я с ними мало общался. И вообще… Знаешь, не было у меня сильного желания лезть во все эти дела. Связана эта история с бывшим хозяином, не связана – не могу сказать.
– Воля, но так же опасно… Жить в доме с чем-то неведомым. Заперся ты от него, а оно, может, и сквозь стенку умеет проходить… Или замки отпирать. Знаешь, тут надежнее наступать, по-моему… Выгнать эту сущность к чертовой…
– Ш-шшш… Сам еще будешь тут чертыхаться! Как видишь, все благополучно кончилось; а стал бы я диван рубить или позвал бы кого – и еще неизвестно, как обернулось бы дело… Это уже не за тобой?!
Да, мы так и не заметили, как пролетело время. Сигналит машина на улице, уже четыре часа утра (к семи будем в Красноярске). Вызвездило, улеглась к утру метель.
– Часам к шести опять запуржит, – уверенно говорит Воля и оказывается прав – к шести часам опять все теряется в темноте, седой и белой.
А о том, что за дела происходили в зале, вокруг дивана, и почему эффекты вдруг кончились, я судить совершенно не берусь. В то, что события были – верю, а вот давать им объяснения – не стану. Не рискну – слишком мало сведений о событии.
Глава 6
БЫВШИЙ МЕЛЬНИК
Я не мельник! Я ворон!
Эта история тоже странным образом связана с политической деятельностью. Рассказали мне ее студенты, работавшие по договору в одной… ну, скажем так, в одной фирме. Фирма бралась определять рейтинги местных политиков, а заодно «подсказать» населению, за кого следует голосовать. Надо отдать должное фирме, действовала она очень тонко, и часто народ и не понимал толком, как его ловко «обувают».
Борются, скажем, за избрание в главы района Иванов и Мустафин (фамилии я придумал, разумеется). И заплатил Иванов приличные деньги за то, чтобы ему помогли получить побольше голосов избирателей. Представьте теперь сцену: к пожилому селянину стучатся в калитку такие молодые, энергичные, как правило, парень и девушка, и ведут с ним разговор о погоде, об урожае и о смысле жизни. О том, кого надо выбирать – ни полслова!
Дефицит общения в деревне страшный, поговорить можно только с одними и теми же, надоевшими за десятилетия хуже пареной репы… А тут свежие люди, да еще обходительные, да еще сами разговоров хотят! Естественно, с ребятами охотно беседуют.
А под конец долгой беседы парень достает из кармана упаковку презервативов:
– А это вам от Мустафина! Мы на него работаем, он велел давать всем, кто нам понравится. Вы ведь за Мустафина голосовать будете?
– Я… Мы… Это зачем?!
И тут молодой человек извлекает презерватив и очень популярно объясняет, что это такое, зачем служит и как может пригодиться старикам.
Если у девушки хватает совести и если мама воспитывала ее не очень хорошо, она тоже принимает активное участие в беседе, рассказывает о пользе презервативов и случаи из своей жизни.
– Вот видите, какие они полезные! – подводит юноша итоги. – Так вы за Мустафина будете голосовать?! А то он вам вот какую прелесть посылает! А от Иванова-то ничего подобного вы не дождетесь, он вам только про хозяйство и расскажет…
Я думаю, нетрудно догадаться с трех раз, станут ли дед и бабка голосовать за Мустафина и какие последствия эта пропаганда будет иметь для всего его избрания, если повторить ее в нескольких деревнях…
Вот примерно этим ребята и занимались в деревне Комаровка Большемуртинского района. Места эти мне хорошо знакомы по золотому, невозвратному времени моих археологических экспедиций, и рассказы ребят я слушал с огромным интересом.
Тем более, деревню Комаровку мы даже специально изучали – уж больно интересное местечко. В самой Комаровке любят рассказывать, что происходит ее название от некого ссыльного по фамилии Комаров. Мол, послали его сюда в ссылку, потому что более гиблого места не нашли… Характерно отношение местных к своему же месту обитания, как к месту самому что ни на есть гиблому, но вот насчет ссыльного Комарова…
То есть легенда, конечно же, очень и очень назидательная, нет слов! Пусть уж название деревни происходит от ссыльного борца с царизмом и феодализмом, а не от каких-то там летучих кровососов! Такое происхождение, несомненно, куда более нравоучительно и назидательно, но, боюсь, все же правдива скучная, неромантическая версия насчет комаров…
Потому что стоит Комаровка в низине, на излучине реки, которую называют и Нижней Подъемной, и опять же Комаровкой… Климат здесь ужасный, везде, куда ни пойдешь, болото, а в метре от поверхности земли уже стоят подпочвенные воды – так что и погреба так просто не выкопаешь. Здесь, среди елей и пихт, в середине XIX века возникли выселки совсем другой деревни – Береговой Подъемной. Береговую Подъемную поставили еще в XVII веке на берегу Енисея, на красивом, возвышенном месте, удобном и для жизни, и для ведения хозяйства.
Деревня стояла высоко – на тридцатиметровой террасе Енисея, и с нее открывался вид на десятки верст вокруг. Позади – сплошная стена красивого соснового леса; впереди – пойма Енисея, сплошные заливные луга. Каждую весну разлив огромной реки подступал плотную к домам, лизал террасу возле самой деревни. Обе речки – и Верхняя Подъемная с мутной теплой водой, и Нижняя Подъемная с водой чистой и холодной – сливались на территории деревни. Отсюда было близко до распаханных полей, заливных лугов, лесов с грибами и ягодами, почти так же близко до рыбных и охотничьих угодий. В деревне жить было красиво, удобно, а ветры по долине Енисея относили комарье и гнус далеко от деревни. А по реке так удобно было вывозить все, что умела произвести деревня, накопить впрок и приготовить к отвозу в город!
Вот выселками Береговой Подъемной и стала Комаровка. Береговая Подъемная разрасталась, и не всем хватало удобных полей на провеваемых ветрами чистых террасах. В излучине Нижней Подъемной стали пахать землю и заводить пасеки и скотину, но поселилось там насовсем от силы семей пять; большая часть тех, кто распахал угодья близ тракта, дороги на Большую Мурту, не жила здесь постоянно – много комаров, сыро, промозгло, неуютно.
Но вот настали времена иные… Чуть ли не самым важным качеством деревни стала ее близость к районному центру и качество дороги, которой деревня связывалась с этим центром. От Береговой Подъемной до районного центра Большой Мурты дорога вела через Комаровку. Ясное дело, головную усадьбу колхоза «Сибирь» разместили именно там!
К тому же зажиточная, культурная Береговая Подъемная в 1918—1920 годах была центром Белого движения, а замарашка Комаровка, не игравшая никакой самостоятельной роли, ни в чем подозрительном замечена отродясь не была. Это тоже имело свое значение для тех, кто принимал свое недоброе решение в недобрые тридцатые годы.
Чем обернулось решение? Ну конечно же, бегством населения! В середине 1950-х, стоило начать раскрепощение колхозников, позволить им уезжать из деревень, давать паспорта, тут же в города хлынул поток беженцев. Люди в Береговой Подъемной жили энергичные, далеко не робкого десятка, и «завоевывать» города ринулись примерно так же, как их предки выпрыгивали из стругов на енисейские берега, поднимались на кручи, присматривая себе место для жизни.
А начальство в районе столкнулось с нехваткой рабочих рук… Решение нашлось очень в духе 1950– 1960-х со всеми этими «романтиками дальних дорог» и с «освоениями беспредельных заснеженных просторов Сибири». В «трудоизбыточные» районы поехали вербовщики. Так и ехали на грузовиках с брезентовым верхом, добирались до ближайшего «трудоизбыточного» района, в Приуралье. Там вербовали людей из марийских сел, из черемисов – из народов степных, мало представлявших себе тайгу и образ жизни в Сибири. Вербовщики располагали неплохими деньгами, бензин стоил дешевле минеральной воды, и рано или поздно грузовик уезжал в Сибирь, увозя новых переселенцев.
С одной стороны, начальство получило почти идеальных работников: покорных, управляемых, почти
