— Изучено, и то не до конца, только два витка: наш — шестой и соседний — седьмой, на схеме, они расположены в центре, вот здесь, — Нэйб потянулся пальцем к монитору и от чего чуть не вывалился из кресла, вцепившись второй рукой в подлокотник. — В пятом и восьмом — бывали наши исследователи, но информации об этом пространстве крайне мало… в четвертом и девятом — тоже были исследователи, но ни один не вернулся. Никто! Ни одна живая душа, не испытав Прозрения, не способна на это!

Дальше Нэйб на некоторое время потерял нить рассуждений, вскочил и принялся ходить по каюте, взмахивая руками и выкрикивая что-то нечленораздельное.

Аркадий с Иваном Никифоровичем стояли, прижавшись друг к другу. Они пытались осознать всю глубину произошедшего с ними. Своими объяснениями, Нэйб породил больше вопросов, чем дал ответов. Но спрашивать его сейчас о чем-то еще, они не решались. Переглянувшись, они решили подождать, пока виллирианец успокоится. Учитывая дикие нравы этих загадочных обитателей Вселенной, не хотелось его раздражать.

С трудом собравшись с мыслями, Нэйб продолжил рассказ. Он рассказывал об огненных квазарах и зловещих черных дырах, о загадочном центре Вселенной, скоплениях антиматерии и еще о многих невообразимых вещах.

Земляне слушали его, затаив дыхание, и ни разу не осмелились перебить вопросами, число которых выросло, казалось, до бесконечности.

Лекция об устройстве Вселенной сильно потрясла Ивана Никифоровича и Аркадия Петровича. Они были готовы внимать Нэйбу практически вечно. Но тот предложил продолжить в другой раз, сославшись на необходимость уделить внимание кораблю. Он отправил их спать, объяснив, как добраться до кают.

Аркадий Петрович хотел было попросить проводить их, но потом постеснялся. Они и без этого, наверное, выглядели полными болванами и невеждами в глазах Нэйба. Поэтому ему хотелось хоть что-то сделать самостоятельно.

Иван Никифорович, наверное, и вовсе не задался этим вопросом. Посвящение в тайны космоса, которые он совсем недавно и не мечтал постигнуть, так подействовало на профессора, что он не переставая что-то тихо бормотать, покорно шел следом за Аркашей.

Несколько раз он порывался вернуться в рубку, но Аркаша останавливал его. Им обоим требовался отдых.

— Аркашенька! Дружочек, да понимаете ли вы, что нам с вами выпало узнать? Да ведь ради этого и жизнью пожертвовать не жалко! — внезапно остановился Иван Никифорович. — Вот взгляните, — он бросился к стене узкого коридора, которым они шли. — Вот что это, по-вашему?

— Стена. Просто стена из белого материала… кажется, он называется 'пластик'.

— А вот и нет! — глаза профессора торжественно блеснули из-под очков. — Это чудесное творение рук человеческих. Это часть удивительной машины, способной преодолевать неимоверные расстояния в ледяном космосе! Подумать только, мы сейчас посреди далекого космоса и летим к другой планете!

— Да, профессор, конечно, — Аркаша смутился. Он воспринял вопрос Ивана Никифоровича буквально. Глубина проникновения в суть вещей и явлений — это именно то, чего ему всегда не хватало. Лишь музыка являлась для него исключением.

— Мы должны немедленно все здесь осмотреть! — профессор запахнул поплотнее халат и решительно направился вперед.

— Иван Никифорович, да вам отдохнуть бы надобно! — кинулся ему вслед Аркаша.

— Голубчик! — на секунду остановившись, возмутился тот. — Да неужто вы думаете, что я могу спокойно спать, когда вокруг такие чудеса творятся! — он широко обвел руками.

— Ива-ан Никифорович, да ведь корабль-то огромный! Где здесь что искать? Мы и заблудиться можем. Язык-то мы с вами понимаем, а символы вот эти, — он указал пальцем на ближайшую святящуюся табличку, — будто дети накарябали. Ничего не разобрать. Давайте, уже завтра, а? Попросим Нэйба, он нам все и покажет… — Аркаша потихоньку тянул профессора в том направлении, в котором предполагал найти каюты.

— Аркашенька, да как я могу уснуть?! Душе-то ведь не прикажешь! Давайте компромисс?

— Ну какой тут может быть компромисс? — устало вздохнул Аркаша, но, зная упрямство Ивана Никифоровича, в душе был рад этому предложению.

— Вот взгляните, — профессор показал на ту же табличку и дверь около нее. — Сдается мне это тот самый подъемник, на котором мы сюда попали. А что, если я предложу вам обследовать только один этаж этого удивительного корабля?

— Сомневаюсь, что они называются этажами, — буркнул Аркаша.

— Да что вы, в самом деле! Этажи… палубы… ну, как там еще… потом спросим. Главное — взглянуть, хоть одним глазком. А?

Аркаша немного колебался. Ему было страшновато лезть неизвестно куда. Ведь так недолго и посреди открытого космоса оказаться. Кто знает, что за символ они нажмут? Вдруг это окажется выброс мусора или еще что похуже…

— Я бы предпочел осмотреть корабль при более благоприятных обстоятельствах.

— А-а-а, да какой же вы после этого исследователь, — махнул рукой Иван Никифорович. — Вас послушать, так и вовсе нечего не узнаешь! — он решительно направился к лифту.

Аркадий Петрович поспешил за ним. Профессор нажал небольшой символ, горевший голубоватым огнем прямо около входа. Аркадий Петрович замер в ожидании. Он очень наделся, что, по незнанию, попытка Ивана Никифоровича ни к чему не приведет.

Спустя несколько секунд, разбив надежды Аркаши, дверь лифта бесшумно распахнулась. Меленькая белоснежная кабинка, уютная и безобидная, словно манила их.

— Идемте, Аркашенька, — подмигнул профессор и шагнул внутрь. — Да, не беспокойтесь вы так! Неужто прямо отсюда да в открытый космос может быть выход? Право, это было бы слишком беспечно для создателей этакого инженерного чуда.

— Кто их, этих инопланетян, знает…

— Бросьте. Вот смотрите, — Иван Никифорович указал на небольшую панель внутри лифта, — все символы одинаковые. То есть, они разные, но среди них нет ни одного, выделяющегося чем-нибудь. Ну, вот вспомните, к примеру, на нашей родной Земле, если что-то опасное, так обязательно красненьким об этом будет предупреждение.

Аркаша пожал плечами. Спорить было бесполезно. Наверное, отчасти потому, что он не рассчитывал разобраться в увиденном самостоятельно, эта самовольная экскурсия по кораблю не вызывала у него такого восторга, как у профессора.

— Давайте в самый низ, — обреченно выдохнул он, — Там должно быть машинное отделение… или как оно здесь называется…

Иван Никифорович торжественно нажал самый нижний символ. Дверь закрылась, отрезав их от остального мира. За короткие несколько секунд Аркадий Петрович успел возненавидеть этот крохотный белоснежный лифт. Он чувствовал себя пойманным в мышеловку. И даже дышать перестал, словно опасаясь, что кончится воздух, но заметил это, лишь когда дверь лифта открылась. Аркаша шумно и прерывисто вздохнул и выглянул наружу.

— Вот видите, дружочек, все просто замечательно! — похлопал его по плечу Иван Никифорович.

Коридор, в котором они оказались, ничем не отличался от того, что они покинули. Такой же белоснежный, как и все на этом корабле. Лифт находился в небольшом тупике. Надо было выбрать — влево или вправо направиться дальше. На всякий случай, Аркаша внимательно посмотрел на символ над лифтом и постарался его запомнить.

Профессор чуть помедлил, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, и шагнул вправо.

— А знаете, что меня сейчас занимает? — Иван Никифорович шел не спеша, оглядываясь по сторонам.

— Профессор, ну вот как я могу это знать? Столько всего произошло, что я даже не могу сказать, что больше всего занимает меня самого!

— Аркашенька, сколько раз я вам повторял — ставьте перед собой разрешимые задачи. Вот, например, сейчас я думаю — а откуда здесь свет?

— Что, простите?