мужик.

— Я же вам рекомендовал его, — сказал Вениамин Николаевич.

— Помню. Но вчера мне показалось, что вы настроены воинственно.

— Моя воинственность относится к Синеву.

— Постарайтесь убедить их, что у нас нет другого выхода. Они будут, конечно, очень недовольны тем, что план остается на уровне прошлого года.

— Ничего, переживут.

— Я не о переживаниях. Важно, чтобы люди правильно оценили сложившуюся обстановку. Объясните им, что с будущего года мы сможем форсировать работы по «Никельстрою» вовсю, пока же надо терпеливо создавать задел, главным образом на площадках первого и второго микрорайонов. А что все-таки у вас с Синевым?

— Не обращайте внимания. Синев весьма самовлюбленный человек, этакий полководец без армии. В строительных делах абсолютно не разбирается, но корчит из себя политика новейшего типа.

— Что это значит?

— Любит блеснуть той легкостью, с которой привык, как бывший военный, поворачиваться кругом. Не обращайте внимания.

— Ну, счастливого пути, Вениамин Николаевич! — Председатель встал, подал руку.

Зареченцеву показалось, что он поспешил окончить разговор, как только речь зашла об искусстве крутых поворотов.

«Да уж не принял ли он на свой счет? — думал Зареченцев, неторопливо спускаясь к выходу. — Весьма, весьма возможно. Недаром председателя живо интересует этот солдафон. Вот тебе и не обращайте внимания!» Как ни старался Вениамин Николаевич представить свои отношения с Синевым в виде мелких стычек, не имеющих абсолютно никакого значения, но каждый раз, собираясь на стройку, он ловил себя на том, что побаивается Синева. Он знал, с какой стороны нападет на него Синев, по какому поводу, но совершенно не знал, когда и как нападет, — в открытую, при всех, или с глазу на глаз, в присутствии одного Братчикова. Иногда ему казалось, что Синев чего-то недоговаривает, что все эти наскоки лишь разведка, что главный камень еще не брошен, — и в эти минуты он зябко поеживался, точно перед ударом, которого избежать нельзя...

— Привет зимовщикам Южного полюса Урала! — громко сказал Зареченцев, по-хозяйски распахнув дверь в кабинет начальника строительства.

— А-а, Вениамин Николаевич!.. — Братчиков поднялся из-за стола, вышел на середину комнаты. — Разрешите поздравить вас?..

— Бросьте вы, товарищи, эти церемонии.

Встал и Синев, сидевший в сторонке, на диване.

— Почему не позвонили, Вениамин Николаевич?

— И хорошо, что не позвонил. Пришлось добираться на всех видах транспорта: до Степногорска летел на рейсовом самолете, потом ехал на товарном, который застрял на полпути (дорогу перемело), потом тащился на тракторных санях, — как раз подоспела оказия, снаряженная в «Гвардейский», ну а из совхоза Павел Фомич проводил меня на «газике».

— Все время была великолепная погода, это вчерашний буран отрезал нас от всего мира.

— Я, видите ли, обязательно попаду в буран, мне везет! — сказал Зареченцев, протирая пенсне носовым платком. Он подслеповато щурился, взглядывая на молчавшего Синева, будто не узнавал его. — Вы-то как поживаете, Василий Александрович?

— Привыкаю.

— Скромничает, давным-давно вошел в курс дела, — сказал Братчиков.

— Однополчане умеют поддерживать друг друга! — заметил улыбающийся Зареченцев.

«Опять ты, верно, неспроста пожаловал на стройку», — решил Синев, который и не скрывал своей неприязни к нему. Они не сошлись чуть ли не с первой встречи.

Братчиков стал подробно докладывать о ходе работ. Техник-строитель Братчиков был деликатным в обращении с учеными людьми. Зареченцев слушал молча, вопросов не задавал. Синеву не терпелось подсказать кое-что о материалах или о транспорте, но успеет еще испортить настроение. Вениамину Николаевичу — пусть отогревается.

— Кстати, мы намерены поручить вам строительство асбестового комбината, — сказал Зареченцев, когда Братчиков закончил свой доклад.

— А что, никелевый комбинат мы уже закончили? — не сдержался все же Синев.

Зареченцев поправил пенсне и окинул его зорким взглядом.

— К чему эти шуточки, Василий Александрович?

— Это вы шутите, Вениамин Николаевич. У нас на площадке ни кола, ни двора, а вы только и заняты тем, что подыскиваете нам работу на стороне. Все плотницкие бригады разбросали по совхозам.

— Надо и совхозы строить.

— Только не таким способом.

— Асбест тоже не помешает в народном хозяйстве.

— По идее — да. Но всему своя очередь. Например, Курская магнитная аномалия ждала очереди не один десяток лет. Вам лишь бы застолбить новую площадку, словно кто собирается отнять ее у вас. Дайте нам возможность встать на ноги, обзавестись производственной базой, тогда, может, мы потянем и два комбината одновременно.

— Прописные истины.

— Тем более!

— Да не горячись ты, Василий Александрович, — вмешался Братчиков. — Им виднее. Асбест так асбест. Наше дело солдатское: кругом марш! — и на асбест.

— Шагай, шагай, пока не спишут в запас ввиду негодности к строевой службе.

— Вы должны понять, товарищи, не создавать же здесь, по соседству с вами, второй трест. Мы не можем позволить себе такой роскоши. Мне бы самому хотелось строить по всем правилам: закончить одно, начать другое, и никаких времянок. Но, видите ли, не получается. Кстати, о времянках. Вы отказываетесь от бетонно-растворных узлов, требуете деньги, материалы, оборудование для капитального завода железобетонных изделий и полигона. Уж я-то бы поддержал вас, поверьте мне. Но оборудование обещано Госпланом только в четвертом квартале. Что прикажете делать? Ждать целый год или, не теряя времени, соорудить два-три узелка? Выигрыш времени обычно связан с некоторыми издержками.

— Простите, Вениамин Николаевич, — прервал его Синев. — Вы совсем недавно доказывали в «Известиях» что распыление средств — застарелая, хроническая болезнь, то увлечение времянками — закоренелый пережиток довоенных пятилеток, и тому подобное. Верно? А сейчас говорите совсем другое. Ваши теоретические рассуждения в газете никак не вяжутся с практическими требованиями на строительной площадке. И, к примеру, я, ваш заинтересованный читатель, оказываюсь в очень затруднительном положении. Помогите мне, пожалуйста.

Зареченцев снял пенсне, достал из кожаной папки роговые очки, а Братчиков тем временем укоризненно покачал головой, явно недовольный своим замом.

— Видите ли, Василий Александрович, вы среди строителей новичок, вам трудно разбираться в наших делах, — сказал Зареченцев, в упор глядя на Синева через сильно увеличивающие стекла.

— Верно, я привык оценивать строительное искусство со своей артиллерийской колокольни: например, сколько потребуется снарядов для того, чтобы снести дом или свалить под корень фабричную трубу.

— То-то!

— Грешен я перед строителями. Верно. Потому и решил под старость лет замолить хотя бы часть грехов. Но, скажу прямо...

Вошел директор комбината, и разговор оборвался на полуслове: перед заказчиком строители всегда стараются выглядеть сплоченными.

После обеда, когда Зареченцев ушел в гостиницу отдохнуть с дороги, Братчиков, оставшись наедине с Синевым, начал примирительно:

— И хочется тебе связываться с ним? Плетью обуха не перешибешь. Как они там решат, так и будет. Одним словом, все равно он настоит на своем, вот увидишь, Вениамин Николаевич ни за что не отступит, я