Герасимов стоял перед ним, статный, подтянутый, как на смотру.

— Садись-ка. Рассказывай.

— Да что рассказывать, товарищ...

— Алексей Викторович.

— Виноват, Алексей Викторович, не привык к гражданке.

— Привыкнешь. Давай-ка начинай с Донца. Меня откомандировали из дивизии в сентябре сорок третьего: помнишь, дивизия была под Харьковом. Тогда я и отправился с попутным «студебеккером» в глубокий тыл строить ТЭЦ на Южном Урале.

— Слушаюсь, начать с Донца. — И Федор, привычно экономя время старшего, скупо доложил обо всем, что могло интересовать бывшего командира третьей батареи истребительного противотанкового дивизиона.

— Ловко ты уместил столько времени — порядка семнадцати лет — в четверть часа! Нет, братец, ты отмени так просто не отделаешься. Давай-ка с начала. Сперва о Синеве Василии Александровиче, потом — о себе. Одним словом, руководствуясь табелью о рангах. Только ты уж, братец, не рапортуй, а рассказывай.

Но у Федора опять получилось слишком протокольно. Он, как нарочно, избегал всяких мелочей фронтового быта, а Братчикова интересовали именно эти мелочи. Пришлось перебивать старшину, допытываться. Так они просидели до глубокой ночи, — благо никто не помешал, лагерь спал непробудным сном.

Вышли из конторки. Тепло и тихо. Ни одного огонька в степи. Вечерняя заря потухла, утренняя еще не занялась, — в такой час, бывало, и на переднем крае устанавливалось сонное царство с его волшебными картинами прошлого.

— А что если написать Василию Александровичу Синеву? — спросил Братчиков. — Адрес знаешь?

— Конечно.

— Тогда завтра же черкни ему. Откликнется — за мной дело не станет.

Федор вопросительно глянул на него.

— Что, не понял? Плохой ты, братец, заговорщик! Мне самому-то писать неудобно, может обидеться, решит, что его бывший подчиненный возомнил себя большим начальником и вербует кадры. Я знаю вас, военных, вы народ тщеславный!

— Полковник — скромный человек. Полковника любила вся дивизия.

— Ну-ну, не расхваливай, иди спать, — по-дружески сказал он на прощание и, пригнувшись, исчез в своей палатке.

С тех пор прошла еще одна неделя. Каждый день на стройку прибывали грузовики, тракторы, экскаваторы. Налаживался подвоз материалов. На площадке уже насчитывалось больше тысячи добровольцев, и Братчиков радировал в область, чтобы больше людей не посылали. Но они ехали без путевок, без подъемных — на свой страх и риск. Таких не вернешь назад. Собрав их всех в обеденный перерыв, он сказал:

— До зимы остались считанные месяцы. Здесь холода наступают раненько, в октябре. А у нас ни кола ни двора. Построим жилье, хотя бы тысяч семь-восемь квадратных метров, тогда буран не страшен. Не построим, придется зимовать на старых квартирах. Одним словом, положение серьезное, товарищи. Или мы выиграем зиму, или проиграем...

— Выиграем! — крикнул Федор.

Его поддержали.

Стояла неимоверная жара, нечем было дышать (сурки и те прятались в норах), а со щитов, установленных над свежевырытыми котлованами, бросался в глаза один и тот же лозунг: «Выиграем наступающую зиму!»

Строился первый микрорайон: капитальные одно- и двухэтажные дома.

Братчиков решил обойтись без времянок и категорически отказался от предложенных ему каркасно- засыпных бараков.

— Сборные домики возьму, пригодятся для семейных. Но зачем мне, позволительно спросить, ваши бараки, давным-давно отжившие свой век? Продайте их с молотка, если найдутся покупатели.

— Напрасно отказываешься. Ты отвечаешь головой за жилищное строительство, — пригрозил ему начальник материально-технического снабжения совнархоза.

— Слишком дешево платите за чужие головы. Предложили бы что-нибудь стоящее, а не эти клоповники.

Потом он схватился с представителем института «Гипроникель», который прозрачно намекнул, что рабочие чертежи котельной вряд ли будут готовы к сроку.

— Уж не рассчитываете ли вы на печное отопление?

— Надо смотреть реально на вещи...

— Я реального училища не кончал, — перебил он проектировщика. И чтобы дать понять ему, что не отступит от законных требований, тут же, при нем, вызвал своего шеф-пилота, как окрестили в шутку молодого летчика, временно прикомандированного к строительству.

— Вот что, Юрий, отправляйся-ка сейчас в область, разыщи там «Сантехмонтаж» и доставь сюда знающего специалиста по внешним коммуникациям. Пакет получишь в производственном отделе. Погода летная?

— Сказка, а не погода, Алексей Викторович.

— Смотри только, не заигрывай с беркутами, как в прошлый раз!

Когда авиатор вышел из конторки, инженер «Гипроникеля» заметил, улыбаясь:

— Вы оказываете честь сантехникам, посылая за ними самолет.

— Была бы у меня баллистическая ракета, я бы и ее послал за чертежами в ваш институт!

На другой день примчался на «Волге» Зареченцев, начальник строительного управления совнархоза. Пришлось битых два часа водить его по стройке, как важного экскурсанта.

Братчиков с самых молодых лет знал почти всех знаменитостей строительного искусства. Он видел Завенягина, когда проходил практику в Магнитогорске. Был с группой техников в Горьком, когда там начинал строить автозавод Царевский. Много раз встречался в Орске с Франкфуртом, приехавшим со строительства Кузнецкого металлургического комбината. Братчиков с благоговением относился к начальникам крупных строек, которые умели удивительно просто разговаривать с людьми, чем подкупали даже иностранных специалистов. Человек по крупице в течение всей жизни добывает мудрость. А эти были какими-то редкими самородками: все им давалось, все они умели, хотя тот же Франкфурт вышел из мануфактурных приказчиков.

Вениамин Николаевич Зареченцев принадлежал ко второму поколению строителей. Оно уже не застало на площадках ни высокомерных инспецов, ни длинных верениц грабарок, ни закрытых распределителей для ИТР. Эти пришли на стройки с дипломами, на смену заграничным советникам, и сразу же заняли высокие посты, как наши кровные, доморощенные инженеры, обласканные народом.

Именно таким человеком представлялся Братчикову сейчас Зареченцев. И он уже не думал о том, что Вениамин Николаевич оторвал его от дела. Он с удовольствием показывал ему едва начатые объекты и все ждал каких-нибудь внезапных вопросов, готовясь ответить на каждый из них с достоинством. Но Зареченцев только слегка покачивал утвердительно головой и шел дальше. Высокий, сутуловатый, в отлично выглаженном костюме и легких туфлях-сандалиях, Зареченцев иногда останавливался у котлованов, тщательно вытирал пот с холеного лица и, прищурив зорко чуть задумчивые глаза, бросал короткий взгляд в полуденную оранжевую степь. Нет, это не знатный экскурсант, это все видящий, все знающий инженер- строитель первой величины. Когда Братчиков встречался с ним, он особенно остро чувствовал себя рядовым техником-прорабом. Зареченцев как бы гипнотизировал Братчикова.

— Надолго к нам, Вениамин Николаевич? — между прочим поинтересовался он.

— Видите ли, как пойдут дела...

Прислали все-таки чрезвычайного уполномоченного. Лишь бы не заставил строить бараки и класть печки в домах, ссылаясь на фактор времени.

Но Зареченцев целые дни пропадал на трассе железной дороги, и Братчиков успокоился, даже был доволен, что появился помощник — нештатный, так сказать.