ужас, чувство, достаточно сильное для бегства. Если бы не Женька, Ланьер был бы уже за сотни, за тысячи метров от этого места.

— Эй, ты чего? Это музей... как его... ах, да! «Музей настоящих войн», — рассмеялась Женька. — А это монстрище в центре — просто «Нема». Кто ж ее боится? Она нам выиграть войну помогла.

— «Немезида», — выдохнул Поль. — Чудовище, породившее Третью мировую...

Женька положила ладонь на руку Поля.

— Вик, ты чего, испугался? Ну, ты даешь!

— Я... я видел их когда-то, — признался Поль. Он в самом деле дрожал.

— Глупенький! — Женька чмокнула его в щеку. — Вот уж не думала, что ты чего-то боишься, тем более — «Немы»!

— Я не думал, что она вот так просто стоит...

— Это же пустой корпус. Муляж. Считай, игрушка. Андестендишь?

Поль сел в машину. Вновь оглянулся. Музей? Всего лишь музей? Он почему-то не верил. Серый корпус «Немезиды» не позволял.

— Давай заедем туда.

— Зачем? — удивилась Женька.

— У меня есть одна догадка. Хочу ее проверить.

— Прям сейчас?

— Именно.

Женька пожала плечами:

— Так ведь закрыто, наверное, уже.

— А мы попросим, чтоб пустили.

Утро в крепости начиналось ударом колокола.

«Ба-а-м», — гудело высоко в башне. Многим казалось, что в этот миг становилось светлее. Ночь в крепости серая. День молочно-мутный. Ночь означала отдых и раздумья. День — обилие трудов.

Ба-ам... Вновь ударил колокол. И крепость проснулась. Затопили печь на кухне, загремело ведро опускаясь в колодец... Символично. Колодец, ворот, ведро. На самом деле в крепости водопровод. Насос (механическая примитивная машинка) исправно качает воду в бани, умывальню и туалеты. Но утром стражи крепости обливаются у колодца и пьют воду, от которой стынут зубы, и говорят, каждый глоток прибавляет по году жизни.

«Стоит сделать утром несколько глотков, — неведомо, сколько сил отберет мортал», — напомнил себе Виктор.

Одни не боятся молчаливых лесов, потому что не ведают, какая опасность таится под кронами древесных великанов, другие — боятся и теряют голову. И те и другие погибают быстро. «Ты чувствуешь мортал», — сказал Виктору Бурлаков. Вот почему он здесь и приближен к хозяину. Или не поэтому? Виктор чуял подвох, но пока не мог разгадать, в чем он.

Хьюго мортал не чувствует... Кто сказал об этом Виктору? Кажется, Том. После того как Хьюго чуть не сгинул в мортале, он туда ни ногой. Боится панически.

Ба-ам... Колокол гремел, пробуждая самых ленивых. В это утро Ланьер, Терри и те, кто должен был вместе с ними везти раненых в мортал, завтракали в первую очередь. Хьюго на кухне не появлялся. Зато пришел Бурлаков. Виктор и его спутники ели картофельные оладьи, слушали последние наставления Григория Ивановича.

— Зима всегда отнимает много сил. Эта зима сулит особые испытания, — говорил Бурлаков. — В лесу не отходите от Виктора Павловича далеко, иначе можете попасть в ловушку. Проще всего время отмерять по «Дольфину». «Дольфин» наполнился — восемь часов в реальности прошло.

Хозяин лично открыл уезжавшим ворота. Там, за частоколом, клубился молоком туман, плотный, непроглядный.

— Туман — это хорошо, — пояснил Бурлаков. — Если за крепостью наблюдают, вас никто не увидит. Ну, счастливо. Вечером жду всех здоровыми.

Два вездехода с тяжелоранеными выехали из крепости. Три часа в мортальном лесу должны всех недужных поставить на ноги. Терри поместилась в кузове с подопечными. На водительское место уселся Рузгин. Виктор — рядом. На броне в качестве охраны — Димаш с капитаном Каланжо. Пока они числились легкоранеными. Обратно вернутся здоровыми. Новоприбывшие про себя называли постоянных обитателей замка «бессмертниками». Если вглядеться, они напоминали эти цветы, что распускаются на стеблях уже засохшими: бледная кожа, бескровные губы. И взгляд остановившийся — направленный внутрь себя. Бурлаков не походил на них. Но он во всем был иной.

Бессмертники провожали вездеход только до границы черного круга.

— Далеко от дороги не уходите, — предупредил один из них на прощанье. — Дорога проложена по хронопостоянной линии. Отойдешь на сто шагов и можешь угодить совсем в другой пояс. У нас тут два часа пройдет. А у тебя — десять лет. Выйдешь и загнешься. Не от старости, так от истощения. Как Вера Найт.

В мортале излечиться проще простого: заезжаешь в лес и ждешь, пока раны затянутся. Вместо клепсидры — «Дольфины». После чего надлежит спешно возвращаться.