А ведь рейдеры, развернутые германским командованием в мировом океане еще до начала войны, были снабжены очень большими суммами денег, причем, в золотых и серебряных монетах. Это было своего рода оружие, не менее грозное, чем артиллерийские орудия.

Если крейсеру предстояло куда-то зайти, чтобы отстояться, получить информацию или пополнить запасы воды и продовольствия, то лучшей гарантией взаимопонимания и последующего молчания местных туземных властей должны были стать деньги. Кроме того, Лооф снял кассу и кучу почтовых переводов с английского парохода «Сити оф Винчестер». Однако, в передаточных ведомостях на имя генерала фон Леттова-Форбека после гибели «Кенигсберга» какие-либо наличные деньги не упоминались вообще.

Английский писатель Уильям Трейвис, пытавшийся расследовать эту темную историю в своей книге «Сокровища Сейшельских островов», утверждает, что Лооф, поняв, что его песенка так или иначе спета, когда в сентябре 1914 года у него кончился уголь, припрятал наличные на крохотном островке Успения, что в 20 милях от атолла Альдабра. В качестве доказательства Трейвис приводит следующий случай. (См. И.В.Можейко, «В Индийском океане».)

В 1949 году в городе Махе на Альдабре появилась пожилая супружеская пара из Германии — господин и госпожа Умфельд. Цель их визита на архипелаг была необычной. Они хотели нанять небольшое судно для того, чтобы совершить поездку на необитаемый островок Успения.

Условия, поставленные гостями из Германии, насторожили местных судовладельцев. Хозяин судна не должен был сопровождать Умфельдов в их прогулке на островок, и никто из команды не имел права сходить на берег, пока на нем будет находиться супружеская пара из Германии.

На такие условия никто из судовладельцев не соглашался, что привело супругов Умфельд в отчаяние. Они уверяли, что отлично знают эти места, что сам господин Умфельд служил когда-то на флоте и у него даже есть секретная карта этих вод и самого островка, выпущенная германским Адмиралтейством еще в кайзеровские времена. Эту карту Умфельд демонстрировал всем желающим, и она оказалась гораздо более подробной, чем все современные карты острова Успения. В последней попытке осуществить свой план Умфельды обратились к богатому австрийцу, который, уйдя на покой, жил в собственной вилле в окрестностях города Махе.

Когда австриец спросил супругов, чем их так заинтересовал забытый Богом и людьми островок, господин Умфельд признался, что желает устроить там нечто вроде санатория для отставных немецких морских офицеров.

Объяснение было совершенно абсурдным хотя бы потому, что Умфельд, обладая столь подробной картой острова, не мог не знать, что на нем нет ни пресной воды, ни растительности, тогда как в том же Индийском океане существовало множество атоллов, куда более удобных и приятных для поселения. В итоге, как уверяет Уильям Трейвис, Умфельды не смогли убедить австрийца оказать им содействие на выдвинутых ими условиях и через несколько дней покинули Махе.

Удалось ли им, в конце концов, добраться до островка Успения — неизвестно. Трейвис уверяет, что, узнав об этом визите, он сделал запрос в германский военно-морской архив, был ли среди офицеров «Кенигсберга» человек по фамилии Умфельд. Ответ, полученный Трейвисом из архива, якобы гласил, что часть архива была уничтожена во время бомбежек Гамбурга союзной авиацией в годы Второй мировой войны и установить, был ли среди офицеров крейсера «Кенигсберг» господин по фамилии Умфельд, не представляется возможным.

Это более чем странно, поскольку список офицеров «Кенигсберга» публиковался в периодической печати Германии и в специальной литературе, посвященной крейсерским операциям Первой мировой войны.

Даже в распоряжении автора этих строк, прожившего почти всю сознательную жизнь за «железным занавесом», этот список есть. (См. Приложение 'Б'). И можно с уверенностью сказать, что офицера с фамилией Умфельд на «Кенигсберге» не было. Эриих-Отто Умфельд — зять командира «Кенигсберга», плававший до начала Второй мировой войны штурманом германского торгового флота.

Что касается самого Макса Лоофа, то известно, что в 1925 году с группой моряков, служивших ранее на «Кенигсберге», он, как говорится, совершил поездку «по местам боевой славы».

Группа ветеранов добралась на английском почтовом лайнере до Мадагаскара. Там, получив разрешение британских властей, отставной вице-адмирал Макс Лооф и его бывшие подчиненные добрались до достопамятного острова Мафия, откуда совершались регулярные (раз в две недели) рейсы в дельту Руфиджи. Однако, маршруты этих рейсов проходили достаточно далеко от останков «Кенигсберга».

Тогда непоколебимые ветераны наняли судно. Это был колесный пароходик под названием «Солнечный пигмей», специально для этой цели снятый с регулярной линии.

Все это стоило совсем не дешево, но бывшие «кенигсбергцы» готовы были идти на любые расходы, лишь бы еще раз увидеть обгоревшие, развороченные и разворованные останки своего прославленного корабля. В доказательство этого они уплатили судовладельцу понесенные убытки и заплатили за недельный фрахт «Солнечного пигмея».

Пароходик был нагружен снедью и пивом, а ветеранов крейсера сопровождал нанятый на острове Мафия оркестр из четырех человек. 18 августа 1925 года «Солнечный пигмей» покинул Тиренскую бухту и вошел в рукав Ссимба-Уранга.

«Кенигсберг» стоял в полузатопленном состоянии с креном на правый борт, как бы отстраняясь от берега, точно так же, как видели его последний раз моряки его экипажа, уходя навсегда в джунгли Восточной Африки.

Ветераны развернули старый кайзеровский военно-морской флаг, оркестр сыграл пару полузабытых маршей (по привезенным нотам), пивные кружки сошлись в память погибших; и это все, что известно об экспедиции «Солнечного пигмея».

Пароходик пробыл на месте старой стоянки «Кенигсберга» целую неделю.

Чем вице-адмирал Лооф и его подчиненные эту неделю занимались, так и осталось неизвестным. Известно, что на останки «Кенигсберга» они не поднимались, но побывали на некоторых островках дельты, где еще сохранились следы былых орудийных позиций и пулеметных гнезд, валялись человеческие кости, пробитые пробковые шлемы, обрывки обмоток и прочий мусор, который оставляют периоды человеческого безумия, именуемые войнами.

Мне представляется невероятным, чтобы Макс Лооф мог присвоить кассу «Кенигсберга», а в равной степени и кассу захваченного парохода «Сити оф Винчестер». Будь это так, то немедленно по прибытии на родину он был бы не произведен в контр-адмиралы, а разжалован в рядовые и отправлен за решетку.

Тогда чем же он занимался целую неделю в дельте Руфиджи через десять лет после последнего боя