– Это он? – в ужасе воскликнула директриса, которой нравились иные мужчины.

– Да, – просто ответила Вероника. – Это и есть Джон Грибкофф, и я его безумно люблю.

– Но его на самом деле нет? – спросила директриса.

– Но он есть и на самом деле, – ответила Вероника.

– Где же он живет?

– Он живет между миром живых и мертвых, он живет в туманной бесконечности, ему там страшно скучно, и он хочет со мной дружить. Разве это плохо?

– О, эй! – воскликнула директриса. – Пожалуйста, пускай он живет там, где он живет, но только я не хочу, чтобы он беспокоил твои хермо.

– Что? – удивилась Вероника. – Может быть, я вас не точно поняла?

– Напомни мне русское слово для это понятия, – взмолилась директриса. – Это то, за что дергают.

– Хер-мо?

– Да, да! Нервы!

Директриса подошла к портрету. Она была вынуждена признать, что, несмотря на дикую раскраску, Джон Грибкофф производил впечатление гармоничного молодого человека.

– И как ты с ним познакомилась? – спросила госпожа Аалтонен. – Если это не секрет.

– Тут нет никакого секрета, – ответила Вероника. – Сначала я увидела его снимок в журнале, и мне он понравился. Потом мне попалась видеокассета с его концертом, и я подумала: вот в кого бы мне влюбиться! А потом он стал ко мне приходить.

– Как так? – Директриса, успокоившаяся было, встрепенулась. – Куда приходить?

– Сначала во сне, – ответила Вероника. – Но мне этого было мало. Мне хотелось до него дотронуться.

– Но ты знала, что он мертвый?

– Он не совсем мертвый, – терпеливо разъяснила девушка. – Все, кто попадает на вершину Эвереста, остаются в значительной степени живы.

– Хорошо, – не стала спорить директриса. – Значит, обнаружилось, что твой избранник в значительной степени жив и готов тебя трогать?

– Вы совершенно правы, госпожа Аалтонен, – согласилась девушка.

– И у вас есть… кохтаус?

– Простите, госпожа директриса. Я не совсем поняла, на что вы намекаете, но надеюсь, что вы не имеете в виду ничего неприличного?

– О нет! – Теперь наступила очередь смущаться директрисе. – Кохтаус – это когда два человека только видят друг друга, но ничего больше не делают.

– Так у нас и было, – согласилась Вероника. – Но, честно говоря, мне хочется, чтобы Джон Грибкофф сделал со мной что-нибудь еще… более энергичное. Мне же семнадцать лет, и одного кохтауса мне недостаточно.

Директриса почувствовала облегчение, потому что происшествие, как оказалось, пребывало в рамках допустимого. Подобные случаи в детском доме уже бывали. Воспитанники и воспитанницы устраивали романы между собой, был даже случай, когда воспитанница соблазнила преподавателя черчения. Что же касается влюбленности в актеров, спортсменов и телевизионных полицейских, то подобные случаи происходили довольно часто.

Директрису смущало только, что возлюбленный Вероники уже умер и никто этому не удивляется. Надо будет проверить с психиатром, не зарождается ли в девушке болезнь некрофилия, то есть любовь к мертвецам.

– И где же вы делаете… кохтаус? То есть встречаетесь? – спросила директриса.

– К сожалению, госпожа Аалтонен, я не смогу вам ответить на этот вопрос, – сказала Вероника. – Потому что вы мне наверняка запретите наш кохтаус.

Вероника уже сомневалась в том, что под словом «кохтаус» скрывается всего-навсего «свидание».

– Но ведь это шутка, игра! – воскликнула директриса, зная уже, что совершает ошибку. Если ты имеешь дело с человеком, у которого есть мания – какая угодно: любовная, национальная или идейная, – надо с ним если не соглашаться, то по крайней мере не спорить.

– Для вас, может быть, и шутка, – спокойно ответила девушка. – Но для меня переломный момент в жизни. Может быть, я убегу от вас вместе с Джоном. Он уговаривает меня бросить вашу школу.

– И где же вы будете жить?

– У Джона осталось несколько замков и летних домиков. Может быть, мы с ним побудем на Таити.

– Голубушка, – рассердилась директриса. – Какой еще Таити? Твой Джон умер, разбился, ты же сама сказала!

– Что-то разбилось, а что-то для меня осталось, – загадочно произнесла Вероника, взяла с тумбочки небольшую фотографию своего возлюбленного и поцеловала ее. После этого она протянула ее директрисе со словами: – Поглядите.

Поперек фотографии было написано размашистой рукой:

«Моей возлюбленной Веронике от верного ей Джона Грибкоффа». И дата: «6 сентября». Две недели назад.