кинуться внутрь, но больше Женьку не пустили, а тут уж подъехала пожарная машина.

Женька принялась откачивать своего ребенка, но безуспешно.

Потом она сердилась на Лидочку, так как в глубине души была убеждена, что не вернись она за ней в горящий дом, то успела бы спасти своего младенца.

Если бы Лидочка сгорела, никто не заподозрил бы Фрея. Ну, жил старичок и сгинул. В наши дни многие старички пропадают.

Следователь допрашивал Лидочку долее других, от остальных совсем не было проку.

Конечно же, Лидочка не делилась со следователем своими подозрениями о происхождении Фрея. А девицы о нем и не знали.

В остальном она рассказывала все как было.

Следователь послушно записывал, он был неласков – ему хотелось бы отправить Лидочку на психиатрическую экспертизу, но оснований к этому не было. К тому же вскрытие показало, что Сергей Борисович в самом деле был отравлен, а дети сначала задушены, затем облиты керосином. Следовательно, Лидочка говорила правду?

Но трудно было поверить в столь злобного старика. Он ведь не числился ни в милиции, ни в собесе. И бумаг Сергея Борисовича не сохранилось.

Женька считала, что в наши нелепые дни старик обязательно вылезет – в Томске или Минске. Поведет за собой людей – у него же такой характер!

Лидочка боялась, что Фрей вернется добить ее. Даже вставила «глазок» в дверь.

Ларису Лидочка больше не видела. И не узнала, был ли второй младенец ее сыном, или это какой-то гений недавнего прошлого, старавшийся избежать смерти.

В начале февраля Андрею Берестову позвонил из Питера Костя Эрнестинский. Они были едва знакомы, встретившись лишь однажды, на семинаре по научно-популярному кино в Репине. Андрей попал туда случайно, после неожиданного успеха фильма «Миг истории», снятого по его книге, и чувствовал себя в Доме кинематографистов неловко, как человек, который пришел на банкет без билета и опасается, что его разоблачат и выведут. Костя Эрнестинский, «многогранная звезда», как называла его пампушка-хохотушка Ниночка Беркова, приехал в Репино в числе организаторов, занял три номера, потому что привез с собой компьютер с принтером, совсем новенькую, очень беременную жену, а также взрослую дочь от одного из первых браков, которая разошлась с мужем и, прежде чем заняться поисками следующего, немного переживала разрыв.

Как-то, на третий или четвертый день семинара, поздно вечером Эрнестинский встретил Андрея в коридоре, когда тот шел в холл, к телевизору, посмотреть ночные новости.

Эрнестинский знал по именам, фамилиям и занятиям всех горничных, официанток, шоферов и истопников Дома творчества. Ко всем он был одинаково расположен и равнодушен.

– Прости, Берестов. – Костя Эрнестинский одарил Андрея обаятельной улыбкой и погладил себя по выпуклому животу. – Андрюша, у тебя, конечно же, нечего выпить? Правда ни капли?

Эрнестинский колдовал, потому что надежд на выпивку не оставалось – был двенадцатый час и бар уже закрылся.

– У меня что-то есть в холодильнике, – ответил Андрей. – Я сегодня ждал гостей, а они не приехали. Так что бутылка там неоткрытая.

Андрей говорил виновато – неловко показаться странным человеком, который держит в холодильнике непочатую бутылку. Сам себе кажешься извращением.

– Замечательно, – ответил Костя, стараясь ничем не спугнуть небывалого счастья. – Я тебе завтра принесу две бутылки. Первым делом добегу до станции и принесу тебе две бутылки. А если хочешь – три.

– Не надо две, – ответил Андрей. – Дверь ко мне открыта, бутылка стоит в холодильнике. Номер двадцать третий.

– Знаю, – сказал Костя. – Спасибо тебе.

Андрей продолжил путь к телевизору. Когда возвратился к себе, заглянул в холодильник – бутылка исчезла. Костя здесь побывал.

На следующий день было воскресенье, магазин закрыт, а в баре продавали только плохой коньяк по астрономическим ценам. Потом семинар изжил себя, и все стали разъезжаться. В среду уехал Костя – за ним прибыл «рафик», куда и погрузили технику и две семьи.

Разумеется, бутылку Костя не возвратил. Забыл. Он был очень занят. К тому же ему требовалось много бутылок: ему, собутыльникам – тут уж несложно сбиться со счета. Андрей на него не обижался, тем более что его гости, к счастью, так и не приехали.

А почти через год, в феврале 1992 года, Костя Эрнестинский позвонил Андрею из Питера и сразу спросил:

– Андрюш, у тебя загранпаспорт выправлен?

– Выправлен, – ответил Андрей.

Он еще осенью оформлял паспорт на конгресс археологов в Будапешт, но конгресс лопнул, будучи частью системы социализма. А паспорт остался.

– Считай, что нам с тобой повезло, – сказал Костя. – Завтра Алеша Гаврилин едет ко мне в Питер, передай ему паспорт, добро?

– Погоди, – попросил Андрей, чувствуя, что Костя готов повесить трубку. – А что случилось?

– Провожу круиз, – просто ответил Костя. – Скандинавская общественность кипит желанием помочь свободному русскому народу. Создаем Балтийское кольцо – прогрессивная интеллигенция намерена взяться за руки. Частично оплачивают шведы. Частично подкинет валюты Оскар Бегишев. Ты с ним знаком?

– Нет.

– Ну, тогда познакомишься. Славный человечек.

– А когда круиз?

– С первого по двенадцатое марта. Подробности Алеша Гаврилин изложит при встрече.

Лидочка, узнав о разговоре с Эрнестинским, предположила, что тем руководил комплекс вины. Таким образом Эрнестинский хочет отплатить за Андрюшину доброту. Почему-то Андрею такое объяснение пришлось не по вкусу, словно его обвинили во взятке, о чем он и заявил Лидочке. Лидочке стало смешно, она не успела выключить кофе, и тот убежал. К счастью, именно тут позвонил Алеша Гаврилин, который сказал, что проезжает мимо и готов заехать за паспортом Андрея, а тот так растерялся, что не успел возразить.

Алеша приехал через пять минут, большой, мягкий, добрый, и в ответ на возражения Андрея тут же стал уговаривать его, обращаясь к Лидочке: «Ведь начало марта, шелковый сезон, никакой толкучки, бесплатно и в доброй компании…» Лидочка ответила, что она не возражает, даже рада, если Андрей развеется, а то он с утра до вечера пишет свою монографию, словно человечество стоит на ушах в ожидании этого труда.

– А ты, Лидочка? – спросил Гаврилин голосом, известным стране более, чем голос Высоцкого, потому что Алеша зарабатывал переводом видеокассет, делал это легко и, главное, грамотнее прочих переводчиков.

– Ты же знаешь, что я при всем желании не могла бы сейчас вырваться из редакции…

Андрей провел арьергардный бой:

– Если бы не эта чертова бутылка…

Оказывается, Гаврилин не подозревал о существовании бутылки. Узнав, он принялся сдержанно и приятно смеяться.

– Костя мог не вернуть бутылку по рассеянности. Но только хорошему, приятному человеку. Всем мерзавцам он отдает долги в срок. Так что ты ставишь телегу поперед лошади.

Андрей достал паспорт и отдал Гаврилину.

Следовательно, бутылка, желали того действующие лица драмы или нет, провисела на стене три действия, чтобы выстрелить в четвертом.

К трем часам Андрей приехал на стрелку Васильевского острова, к тяжелому,